Опасная любовь. Засекреченный пикник - [11]

— Да, Антонина!

— А-а… Что случилось?

— Игорь, мне пришла повестка, вызывают в прокуратуру к следователю. Идти?

— А почему не ходить?

— Неприятно.

— Надо, а то силой приведут.

Капитан уже хотел отключиться, когда Антонина изменила голос до жалобного:

— Игорь, вечером приди.

— Зачем?

— Очень надо…

Палладьев изложил разговор майору. Тот хихикнул:

— Да ты у неё свой человек. Иди. Только всё-таки возьми табельное оружие.

Молодые коллеги лишь усмехаются, когда говорю им что они не допрашивают, а спрашивают. Спрашивать — работать, допрашивать — проявлять искусство. Проникнуть в душу человека я всегда пробую через его работу либо какое-то увлечение. Жизненный опыт мне это позволяет: до следователя поработал и поездил. С женщинами сложнее, поскольку своим делом они увлекаются редко

— Работаете? — спросил я Мамадышкину.

— Нет.

— Но работали?

— Повертелась на фабрике, в торговле, в больнице.

— Часто меняли?

— На одном месте долго не могу.

— На что же существуете?

— На частные подряды. Квартиры мою, с детьми сижу гуляю с псами…

Все девушки красивы за счёт молодости. Но оценить Мамадышкину я не мог. Всё на месте, хороший рост, правильные черты лица, длинные волосы… Не было чего-то такого, что необходимо в лице женщины, как цветок на подоконнике. Чего-то женственного. Мягких губ, что ли?

— Не замужем?

— Чего все интересуются?…

— Ну, я по долгу службы. А вообще-то брак свидетельствует о каком-то социальном положении.

— Наивно для вашего возраста.

— Это почему же?

Когда было время, я не упускал случая поговорить на отвлечённую тему. Да и не была тема отвлечённой, поскольку мотив исчезновения Марины, скорее всего, связан с любовью. Не с ограблением же?

— Историю вам рассказать?

— Давайте, — согласился я, потому что допрос есть откровенный разговор.

— Моя одинокая подружка Зойка гуляла в женатой компании. Какая-то бабёнка начала при людях шпынять своего мужа. Зойка возьми и заступись. Бабёнка взъярилась. Мол, бери его за бутылку водки, если такая жалостливая…

Мамадышкина умолкла, спохватившись, что она не в гости пришла, а к следователю прокуратуры. Заглядывающие в кабинет мои коллеги частенько полагали, что я беседую с приятелем. В кино и книгах допрос идёт под стук по столу.

— Что дальше? — выказал я любопытство.

— Ну, вышел натуральный прикол. Зойка достала из сумки бутылку водки — и на стол. Вечеруха кончилась, собираются домой. Этот муж Зойку под руку и пошёл, бросив жене на прощанье: «Ты меня продала за бутылку водки». И живут с Зойкой до сих пор, вступив в законный брак. Мне такой не нужен.

— А какой нужен?

— Надо пережить тоску, боль, муки…

— Вы имеете в виду любовь?

— Не знаю, что имею в виду… Но сперва экстрим, а брак потом.

Пожалуй, я согласен, что любовь есть экстрим. Серьёзная девица, о сексе не спросишь. В тёмной куртке, чёрные волосы с лаковым отливом, мрачновато-блесткий взгляд. Она вспомнила:

— Про Зойку я не кончила. Этот муж приревновал её шампуром.

— Не понял…

— Проткнул насквозь за городом на шашлыках. Но важные органы не повредил.

— И продолжают жить?

— А чего?

— Разве так любят?…

— Это тоже любовь.

Она моргала с пулемётной скоростью. То ли моргание, то ли её взгляды на любовь отбили у меня охоту беседовать о чувствах. Впрочем, что я выламываюсь? Миллионы живут, не употребляя слова любовь и даже не зная, что это такое. Обходятся сексом. Мамадышкина верно изрекла: «Это тоже любовь».

— Расскажите о Марине, — перешёл я к делу.

— Мы дружили втроём…

— Дружили втроём или любовь была на троих?

— Я делиться не привыкла.

— Значит, Артур её любил?

— Она девица ухоженная.

И хотя я считал, что слово «ухоженная» больше идёт к лошади, уточнять не стал.

— Мамадышкина, а как Артур относился к вам?

— Дружили втроём…

— Он видел в вас женщину?

— С женщиной он уже определился.

Антонина перестала моргать — вообще. В её взгляде упёртом в мою переносицу, почудился острый металл. Что-то вроде шампура, которым проткнули её подругу. Но, заметив моё внимание, взгляд Мамадышкина скрыла своим трепетным морганием.

— Следователь, от Артура у всех девок коленки слабели.

— А у вас?

— Глупости спрашиваете. Мы втроём дружили с детства.

Их треугольник наверняка был крепок по той простой причине, что Артур и Марина любили друг друга. Третий помешать не мог. Я внимательно оглядел третьего. Заострённая маковка, чернявая… Похожа на редьку.

— Мамадышкина, что же случилось с Мариной?

— Не знаю.

Я вздохнул. Час отсидел, выискивая подступы к информации. И ничего. Правда, у информации есть свойство исчезать и как бы утрамбовываться в сознании, а всплывать тогда, когда ей вздумается.

— Антонина, по-моему, вы даже не беспокоитесь.

— Что мне беспокоиться?

— Исчезла подруга, похищена…

— Скоро вернётся.

— То есть?

— Маринка как-то буркнула, что всё ей претит. И есть мужик, который зовёт в горы.

Информация всплыла, не успев потонуть. Я смотрел на Мамадышкину, пока она не пресекла мой взгляд грубым вопросом:

— Что не так?

— Какой мужик, когда, в какие горы?…

— Ничего не знаю.

— Почему же молчали до сих пор?

— Не хотела, чтобы дошло до её матери, Вера Григорьевна нервная.

— Антонина, выходит, что подруга сбежала с мужиком?

— Не знаю, что выходит, и знать не хочу. Умолчала, оберегая нервную мать. Побег с мужиком позорнее, чем быть похищенной. Но я тоже нервный и сидеть уже не мог…