Они стояли насмерть - [20]

Рядом с Норкиным, немного левее, залег Ольхов. Он уже успел срезать ветку, сделал из нее подсошник, воткнул в землю, и теперь его винтовка со снайперским прицелом замерла, готовая к выстрелу. Ольхову бы лежать и ждать, но он не видел никого перед собой, боялся прозевать врага и приподнялся на локтях, вытянул шею.

— Не высовывайся, Ольхов! — прикрикнул Норкин.

Справа улегся Никишин. Впереди него на поляне растянулся Любченко. Никишин, кажется, говорил ему что-то неприятное, так как Любченко закусил губу и пятился, прижимаясь грудью к земле.

— В цепь! — донеслась до Норкина запоздалая команда.

«Значит, я решил правильно», — подумал он.

Еще несколько минут ожидания, различных предположений, и показались красноармейцы—хмурые, немного побледневшие, осунувшиеся. Сзади всех шел лейтенант. С пальцев его левой руки на землю капала кровь. Вот он остановился, прислушиваясь, положил руку на ствол березы — и потемнела белая кора, побежала по ней струйка крови.

Увидев моряков, приготовившихся к бою, лейтенант одобрительно кивнул головой, разошлись его брови.

Двое красноармейцев вели раненого. Его руки лежали у них на плечах. Раненый склонил голову, весь как-то перекосился и при каждом шаге тихонько вскрикивал.

Это были первые раненые, которых моряки видели не в санитарных машинах, не в коридорах госпиталей, а на поле боя. На них смотрели внимательно, словно хотели навсегда запомнить. Норкин пытался отвести глаза в сторону, думать о другом — и не мог.

«Вот оно… Началось», — думал он.

Красноармейцы прошли мимо. Михаил оглянулся. На спине раненого виднелось темное, влажное пятно величиной с чайное блюдце.

— Что там? — спросил Норкин у поровнявшегося с ним лейтенанта.

— Немцы… Нарвались на них, — неохотно процедил тот сквозь стиснутые зубы.

— Разведка?

— Нет… Много… Сюда пробираются…

Ушел лейтенант, и теперь впереди никого из своих не осталось. Теперь оттуда должен был прийти только враг, и его выстрел будет направлен в моряков, им он пошлет свою пулю. И Норкин начал нервничать. «Что делать? Что думает Кулаков? Приказа нет — буду действовать по обстановке», — решил он.

Где-то слева заговорили автоматы, и Норкин окончательно успокоился. Все стало ясно: бой здесь. Эх, не прозевать бы…

Тяжело новичку в первом бою. Всё ему ново, всё ошеломляет, он глохнет от стрельбы, слепнет от пламени разрывов и действует автоматически, зачастую даже не осознавая, не замечая сеоих поступков. Многие из тех, кто был ранен в первом бою, так и не могут связно рассказать о нем. Даже на вопрос: «Кто победил?» — они недоумевающе пожимают плечами. И это искренне. Только после, когда обомнется, не будет шуршать его первая фронтовая гимнастерка, когда плечо перестанет чувствовать отдачу винтовки, новичок приобретает фронтовые зрение, слух и особое чутье, помогающее ему разбираться в обстановке, понимать бой, предугадывать и принимать решения, влияющие на ход боя. Новичок становится фронтовиком.

Но ему надо еще много учиться во фронтовой школе, чтобы стать специалистом боя в лесу или на улицах города. Там очень мало видит солдат перед собой, и противник появляется неожиданно, внезапно, зачастую не там, где его ждут, а следовательно, бывает нужно немедленно, в долю секунды не только принять решение, но и выполнить его. Морякам свой первый бой пришлось принимать именно в лесу.

Стрельба, начавшаяся на левом фланге, постепенно приближалась. Наконец над головой Норкина просвистели первые пули, и тотчас выстрелил Ольхов. Норкин прижал к плечу приклад автомата, приготовился стрелять, но… впереди по-прежнему были одни деревья, да кое-где торчали красные шляпки красноголовиков.

— Ольхов! Где? — крикнул Норкин. Ольхов вместо ответа выстрелил еще раз.

«А я почему не вижу?» —: подумал Норкин и разозлился. Злость нахлынула неожиданно. Может быть, он рассердился оттого, что по нему стреляли; может быть, оттого, что противника не было видно, а скорее всего — и от того и от другого. Ему даже жарко стало. Он забыл про свистящие пули, забыл про взвод, про обязанности командира; он стал простым бойцом, у него появилась сейчас одна главная задача: увидеть, увидеть врага во что бы то ни стало! И Норкин приподнялся на локтях, как это недавно делал Ольхов. Но не прошло и секунды, как что-то задело его плечо, словно кто-то незаметно подкрался и дернул за бушлат.

Норкин не обратил на это внимания. Ему нужно было увидеть врага, и он увидел, как шевелились нижние ветви большого куста. Михаил лег, прицелился и дал длинную очередь. Он не знал, был ли там фашист, попал ли он в него, но он отгадал замысел врага и крикнул:

— Ползут немцы! Бить низом!

Единственное приказание за весь бой. Да и оно было отдано, не командиром, а бойцом, который разгадал прием врага и оповестил об этом товарищей.

Так Михаил включился в бой. Теперь он стрелял по качающимся кустам и даже просто прямо перед собой и лишь потому, что рядом тоже стреляли. Он не заметил, сколько времени продолжалась перестрелка, но вот опять слева, где находился Кулаков, донеслось протяжное: «Ура-а!» Его начали несколько человек, подхватили другие, и оно окрепло, понеслось по цепи, и закричал Ольхов, за ним Норкин, Никишин, Любченко и другие матросы.