Она (Новая японская проза) - [19]
Вот здесь заштопано только на носке. Может, сойдет? Все равно в туфлях не видно будет. Я уже натянула один чулок и снова заколебалась. А вдруг придется где-нибудь раздеваться? Застыла в спущенном чулке, совершенно деморализованная. Этот уставился на меня с недоумением.
В конце концов надела старые черные лосины. Я в них такая девочка-студенточка. Целовать его на прощание не стала. Сказала, помаду сотру.
Иду, мрачно смотрю под ноги. На этих поганых лосинах от ходьбы над щиколотками морщины собираются. Если не припустить до станции бегом, точно опоздаю. А побежишь — они вообще гармошкой соберутся. Да и шов весь перекосится. Иду медленно, скриплю на ходу зубами.
Ну почему я всегда опаздываю? Чем важнее свидание, тем больше. Наверно, очень нервничаю, и от этого мои внутренние часы начинают здорово отставать. Ведь готовлюсь загодя, с запасом, и на тебе: смотришь на часы и видишь, что опять опоздала. Наспех наводишь красоту, руки дрожат, а перед самым выходом вдруг решаешь одеться совсем по-другому. Прямо не человек, а кукла какая-то, которую дергает за ниточки невесть кто.
Прихожу в себя я обычно уже в электричке. Герметично закрытый железный ящик — идеальное место для самобичевания и угрызений совести.
Когда я выскочила из вагона, было уже полшестого. Воздух на площади сочился бессмысленным субботним возбуждением. Истерично надрывался громкоговоритель какой-то правоэкстремистской партии, издалека доносились судорожные тремоло электрогитары, а с другой стороны из предвечерних сумерек душещипательно подвывал благотворительный хор — опять пожертвования собирают.
Светофор мигнул зеленым, и людская толпа, как бурно размножающиеся бактерии, хлынула с тротуара на мостовую.
Я ринулась вперед, но, сами понимаете: Сибуя, суббота, полшестого вечера. Особенно не разлетишься. Все мечутся, как опрысканные тараканы, налетают друг на друга. Короткими зигзагами, то и дело бормоча извинения, несусь вверх по улице. Проклятые каблуки. Я совсем к ним не привыкла, подвернула ногу и, чуть не упав, столкнулась с шедшей навстречу парочкой. Врезалась, разумеется, в мужчину. Его спутница одарила меня уничтожающим взглядом. Ладно, бегу дальше, подворачиваю другую ногу. Едва схватилась за первое попавшееся. Попалась мне толстая ручища, держащая хозяйственную сумку. Собственница ручищи, полная тетя, побагровела от возмущения и неожиданности. «Идиотка!» — шиплю я. Имею в виду, конечно, саму себя — привычка у меня такая, с собой разговаривать.
— Сама ты идиотка!!! — отвечает мне тетя громогласным сопрано. Все на нас оборачиваются.
Вот наконец и универмаг «Парко». Уф, добралась. Но не успела я вздохнуть с облегчением, как вдруг соображаю: мы же не у «Парко» встречаемся, а прямо перед концертным залом «Токю».
Врываюсь как полоумная в ближайший магазин и дурным голосом кричу кассирше:
— Скажите, где здесь концертный зал «Токю»?!
Похоже, никто из прежних посетителей кассиршу об этом не спрашивал. Вид у меня совершенно безумный — сама понимаю. Кассирша переглядывается с продавцом, и оба одновременно показывают пальцем: он направо, она налево.
— Ой, извините, что так опоздала. Такая неприятность вышла! — Про рваный чулок я решила не распространяться. Чтобы не привлекать внимания к своим сморщенным лосинам. Сказала, что перед самым выходом из дома пролила молоко на свой единственный выходной наряд. Мне всегда кажется, что, раз уж все равно врешь, как-то вежливее по отношению к собеседнику напрячь фантазию и придумать что-нибудь поинтереснее. В этом-то, наверно, и проявляется моя порочная сущность.
Все время с вами что-то приключается, — кисло улыбается Ю-сан. Это кличка. Его так прозвали потому, что своей круглой физиономией он похож на Юдзиро Исихару.[3] Я не обижаюсь — ведь уже шесть. Кроме кислой улыбки, он ничем не выражает неудовольствия. В глубине души я пожалела, что не выдумала вместо молока чего-нибудь покруче.
— Пора в зал.
Ю-сан изящно приподнимает бровь, кидает вокруг себя гордый взгляд и становится еще больше похож на Юдзиро Исихару. Я, помню, как-то не выдержала и сказала ему, что с приподнятой бровью он — прямо одно лицо с Исихарой. Хотела подольститься. Ю-сан поморщился и сказал, что терпеть не может Юдзиро Исихару. Но я заметила, что с тех пор бровь у него стала ползти вверх чаще. Каждый раз, когда я вижу эту гримасу, у меня в груди что-то сжимается. Может, это совесть? Хотя вообще-то чувство не сказать чтобы неприятное.
Когда он пригласил меня в театр, я согласилась не сразу. Хоть я про себя и зову его просто «Ю-сан», между нами, как говорится, о-го-го какая дистанция. Положение, разница в возрасте и все такое. В общем, одним словом, дистанция.
Собственно, кто он по отношению ко мне? Начальник? Вряд ли это можно так назвать. Я делала иллюстрации на обложку одной книги, которую выпускает его издательство. Мои обложки у заказчиков обычно восторгов не вызывают, и второй раз меня приглашают редко. Но все-таки какое-то время я как бы находилась у Ю-сан в подчинении, и он был мой начальник.
Может, он мой друг? Тоже не скажешь. У него старший сын уже студент. Тот мне больше подошел бы в друзья. Впрочем нет, я для него лет на десять старовата. А для этого лет на десять моложе, чем нужно.
Миниатюрные романы Бананы Есимото сделали молодую писательницу всемирно известной. Книги, отмеченные мировыми литературными премиями, стали основой популярных фильмов.Цугуми – имя потрясающе красивой, но хронически больной девочки, осознающей свою физическую слабость и одновременно умение манипулировать людьми. Она обладает странным очарованием, которое и раздражает, и привлекает окружающих. Цугуми будто свободна от любых норм поведения. Она придумывает жестокие шалости, оставив свою самую замысловатую выходку на финал...
Миниатюрные романы Бананы Есимото сделали молодую писательницу всемирно известной. Книги, отмеченные мировыми литературными премиями, стали основой популярных фильмов."N-P" – название последнего сборника рассказов известного японского писателя, написанного на английском языке. Но издать книгу в Японии никак не удается: всех переводчиков, пытавшихся работать над ней, постигала внезапная смерть. Такова завязка нового романа культовой японской писательницы, за который она удостоена премии Финдессимо.
Ёко Тавада — звезда первой величины в современной японской литературе. Она родилась в Токио в 1960 году, получила образование в Университете Васэда, а с 1982 года постоянно проживает в Германии. В настоящий момент Тавада живет в Берлине и пишет книги на японском и немецком, выступает как поэт, прозаик, драматург, часто сотрудничает с художниками и музыкантами. По ее либретто написал оперу современный австрийский композитор Петер Аблингер. Тавада — обладательница целого ряда престижнейших премий и наград: премии Акутагавы за лучший рассказ (1993), Адельберта фон Шамиссо за вклад иностранных авторов в немецкую культуру (1996), Дзюнъитиро Танидзаки (2003), Медали Гёте (2005).Настоящее издание является первой отдельной книжной публикацией писательницы в России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это роман о том, во что может превратиться жизнь юной девушки, чьи родственницы по женской линии — ведьмы.
Признанный сюрреалист среди японских писателей. Банана Ёсимото умеет создавать мистический эффект как никто другой.Данная книга представляет собой два исследования понятий «любовь», «память» и «скорбь».Фрейд описывает сверхъестественное как особое ощущение, возникающее, когда объяснимое переплетается с необъяснимым. Банана Есимото, признанный сюрреалист среди японских писателей, умеет создавать мистический эффект как никто другой.Ее последняя книга представляет собой два исследования понятий «любовь», «память» и «скорбь».Если в первом романе героиня приходит к пониманию того, что ее отношения являлись ничем иным, как заполнением пустого места в чужой душе, то во втором реальность примиряет героиню со смертью сестры.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
Сборник повестей и рассказов современных писателей Японии, «новая японская проза». В нём с исчерпывающей полнотой представлена вся прозаическая литературная карта японского архипелага, произведения самых различных жанров расходятся по трём основным направлениям: классическая эстетика прекрасного, «ваби»; традиционность и постмодернизм; фантастическое в жизни и литературе. Авторы — разного времени и места рождения, пришли к писательству из разных профессий, занятий, увлечений и разных литературных предпочтений, словом: они не только самураи, они — японцы.