Она друг Пушкина была. Часть 1 - [56]
В июне 1817 г. невеста Николая принцесса Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина в сопровождении брата Вильгельма прибыла в Петербург. Началась подготовка к свадьбе, которая состоялась 1 июля и была приурочена ко дню рождения великой княгини. В мае того же года из Флоренции спешно для улаживания дел (и для присутствия на свадебных торжествах) выехала в Петербург Е. М. Хитрово с двумя дочерьми — Катей и Долли. Кате было четырнадцать лет, Долли — на год моложе. Девочки ещё не выезжали в свет. Петербургское общество с распростёртыми объятиями встретило Елизавету Михайловну. А она наверняка постаралась представить своих дочерей и княжеской чете, и юному принцу. Может быть, уже тогда у Елизаветы Михайловны родилась идея выдать Екатерину за прусского принца.
Моему старшему брату Вильгельму, сопровождавшему меня, едва минуло 20 лет, и он только что перестал расти, — писала в своих мемуарах императрица. — <…> он был чрезвычайно любезным в обществе; танцевал, играл и веселился, как подобает молодому человеку[122].
18 сентября 1817 года двор — большой и малый — выехал в Москву, где собирался провести всю зиму с целью поднять дух древней столицы, истреблённой в 1812 году от пожара. Для молодой княжеской четы это было свадебным путешествием.
А длинное это путешествие, — вспоминала Александра Фёдоровна, — совершила весьма приятно, так как ехала с мужем, и мы немало ребячились; к тому же мой брат Вильгельм был ещё с нами. <…> Добрый народ встретил своего государя с безмерным восторгом[123].
Хлебосольная Москва, как всегда, отмечала пребывание царской фамилии грандиозными балами, обедами, раутами. Прусского принца знакомили с достопримечательностями древнего города. Вельможи наперебой приглашали его к себе в гости. Как я уже рассказывала, Вильгельм пожелал осмотреть великолепный загородный дворец Л. К. Разумовского — в Петровско-Разумовском. Принц понимал толк в искусстве и с удовольствием ознакомился с художественной галереей в другом, не менее роскошном подмосковном имении — князя Юсупова в Архангельском. Вот тогда-то, видимо, по просьбе князя он позировал его талантливому крепостному художнику И. Колесникову. Этот портрет принца в прусском штаб-офицерском мундире до сих пор хранится в музее-усадьбе «Архангельское» как изображение неизвестного. Недавно он был атрибутирован В. П. Старком. В собрании Эрмитажа имеется миниатюра, которая, без сомнения, также является изображением принца.
В 1823 г. Е. М. Хитрово с уже взрослыми дочками совершила вторую поездку в Россию. По дороге из Италии в Петербург остановилась в Берлине. Хотела закрепить петербургское знакомство с принцем. Елизавета Михайловна с очаровательными дочерьми была представлена прусскому королю. Он принял их весьма радушно. Проживавший в Вене принц Леопольд Сакс-Кобургский, добрый знакомый Хитрово, в одном из писем к ней пишет: Я слышал, Вы были приняты с большой радостью и как подобает Его Прусским Величеством; я легко смог представить, даже на таком большом расстоянии от вас, манеры каждой из любезных мне приятельниц в этой обстановке. Елизавета Михайловна заметила интерес вдовствующего кайзера к Екатерине. И решила попробовать сосватать старшую дочь теперь уже не принцу, а самому королю! Оставшись после смерти мужа, поверенного в делах России в Тасканы, без всяких средств, она с удивительной настойчивостью подыскивала для своих дочерей выгодные партии. К этому времени Долли уже была пристроена за графом Фикельмоном.
Свидетельство австрийского канцлера князя Меттерниха (письмо жене от 24.1.1821, в дни конгресса в Лейбахе): Мадам фон Хитрово здесь с двумя своими очаровательными дочерьми. Все наши австрийцы влюблены в этих молодых особ. Одна должна выйти замуж за одного богатого и из хорошей семьи юношу, атташе в нашем посольстве в Риме; на руку другой претендует наш полномочный министр во Флоренции, который, впрочем, очень умный и очень изысканный человек. Ему 42—43 года, в то время как девушке ещё не исполнилось и 16-ти лет[124].
Неизвестно, что же в действительности произошло во время пребывания «любезного трио» в Берлине в 1823 г. Возможно, пятидесятилетний вдовец-король в самом деле серьёзно увлекся Екатериной. Но брак с ней был бы мезальянсом, и вряд ли Фридрих Вильгельм III серьёзно стремился к нему. Пересуды об их взаимоотношениях ходили по венскому и берлинскому дворам. Отголоски их находим в письме чешской графини Сидонии Хотек баронессе Монте 1825 года: Вы, конечно, давно знаете о женитьбе прусского короля на мадемуазель Харрах <…> Клари тем более удивлены этим браком, что король казался сильно влюблённым в м-ль Екатерину Тизенгаузен, которую, говоря по правде, мать всё время старалась с ним сблизить. Госпожа Хитрово как-то на днях сказала моей тётке Клари (матери Эдмонда, будущего мужа Элизалекс. — С. Б.): «Поймите вы короля! Вы же, однако, видели, как он влюблён в мою дочь; но это был бы неподходящий брак для внучки фельдмаршала Кутузова!»
