Она друг Пушкина была. Часть 1 - [22]
Раздумья в тиши Михайловского о судьбе России и о своей роли в ней породили желание Поэта вполне и искренне примириться с правительством. В этом он признался в письме к Дельвигу в начале 1826 г. Дельвиг и другие друзья Пушкина (Жуковский, Вяземский) одобрили его намерение. Пушкин пишет прошение на имя императора Николая. По совету друзей отправляет его через псковского губернатора барона фон Адеркаса. Этот факт старательно обходили биографы Поэта. Привожу содержание прошения, опубликованного в книге Н. К. Шильдера «Император Николай Первый. Его жизнь и царствование».
В 1824 году, имев несчастие заслужить гнев покойного императора легкомысленным суждением касательно афеизма, изложенным в одном письме, я был исключён из службы и сослан в деревню, где и нахожусь под надзором.
Ныне с надеждой на великодушие вашего императорского величества, с истинным раскаянием и твёрдым намерением не противоречить моими мнениями общепринятому порядку (в чём и готов обязаться подпиской и честным словом), решился я прибегнуть к вашему императорскому величеству со всеподданнейшею моею просьбою.
Здоровье моё, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чём и предоставляю свидетельство медиков; осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие края.
Всемилостивейший государь,
ваше императорское величество,
верноподданный
Александр Пушкин.
К письму было приложено обязательство:
Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем не существовали, не принадлежать; свидетельствую при сём, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них. 10-го класса Александр Пушкин. 11 мая 1826 года[46].
В дни коронации в Москве Николай I отдал генерал-адъютанту Дибичу письменное распоряжение:
Пушкина призвать сюда. Для сопровождения его командировать фельдъегеря. Пушкину позволяется ехать в своём экипаже свободно, под надзором фельдъегеря, не в виде арестанта. Пушкину прибыть прямо ко мне. Писать о сём псковскому гражданскому губернатору.
8 сентября Пушкина привезли в Москву на встречу с императором. Николай даровал ему прощение.
Был ли до конца искренен Пушкин в своём послании царю? Думаю, нет. Ведь на вопрос царя: «Что бы ты сделал, если бы был 14 декабря в Петербурге?» — честно ответил: «Стал бы в ряды мятежников».
Прошение было хорошо продуманным дипломатическим ходом. Своего рода игрой в кошки-мышки. Где вполне честное признание — впредь ни к каким тайным обществам… не принадлежать — тут же опровергается: ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал. Попробуй докажи! Следствие над декабристами к этому времени закончилось. И если до сих пор Поэта не арестовали, значит, товарищи не выдали. Не хитрость, не расчёт и даже не раскаяние, а трезвая оценка случившегося и не менее трезвый взгляд на своё дальнейшее бытие. Этому предшествовали глубокие раздумья о событиях, своём поведении. А подтолкнула безумная жажда свободы. Без которой не было для него жизни.
Хорошо ли быть масоном?
Гений созревает подобно скороспелому фрукту. Юношеское увлечение Пушкина масонством отвечало духу времени — им увлекалась вся передовая Россия. И даже Александр I. В начале своего царствования он легализовал запрещённые Павлом I масонские ложи. Молод-зелен был, вскормлен вольтерьянством. Не ведал, какие плоды созреют от пышного процветания тайных обществ в отечестве. Спохватился, когда в России запахло революцией. И ещё до восстания пытался запретить их. Разрешил, поощрял — запретил, искоренял. Самодурствовал: «Я тебя породил, я тебя и убью!» Но не так просто было искоренить то, что глубоко пустило корни в различные слои общества. Пушкин порвал с масонством ещё до поражения восстания. По крайней мере, так уверял друзей в письмах того времени. Не для усыпления ли бдительности надзирателей? Некоторые загадочные обстоятельства вызывают сомнения в искренности этих признаний. Пушкин стал осторожничать. Я ещё вернусь к этим почти неизвестным преддекабрьским событиям в жизни Поэта. История его творчества и жизни доказывает обратное — метафизичность Поэта углублялась с годами. Увлечение масонством для Поэта было этапом формирования его мировоззрения. Знакомство с тайным учением масонов о мироздании, Боге, вселенной обострило его интуицию, почти стёрло для него границу между реальным и сюрреальным, углубило прозрение в иррациональный мир. На первый взгляд всё это кажется таким нелепым в отношении к Пушкину. Но только на первый взгляд…
Позволю экскурс от Пушкина к современности. К одному удивительному её явлению, которое называется «Фантастические игры», — недавно изданной в Болгарии (посмертно!) книге доктора философии проф. Недялки Миховой. Её рассказы трудно назвать научной фантастикой, это философические прозрения в мир, условно именуемый нами сюрреалистическим. Но для Миховой — это сфера будущего. И она создаёт модели поведения его обитателей.
