Она друг Пушкина была. Часть 1 - [21]

.

Далее — о роли общества «Зелёная лампа» в мужанье Поэта. Оно было учреждено Яковым Толстым, Фёдором Глинкой, Сергеем Трубецким по тайному поручению Союза благоденствия как подготовительное отделение, как его «побочная управа»! Руководители Северного тайного общества растили «свои кадры»!

Что в сущности мы знаем о «Зелёной лампе»? Раз в две недели в доме Никиты Всеволожского проводились собрания любителей словесности. Вольные разговоры, споры в зале под зелёной лампой, перстни с изображением светильника — а изображение это почему-то воспроизводило светильники первых христиан в римских катакомбах[43]; литературные опусы («Сон» Улыбышева) и стихи, стихи… Члены общества спаяны клятвой хранить тайну этих встреч. Её позднее раскроет зашифрованная Поэтом десятая глава «Евгения Онегина». Расскажет истину лучше, точнее, правдивей поздних свидетельств декабристов.

Тут Лунин дерзко предлагал

Свои решительные меры

И вдохновенно бормотал,

Читал свои Ноэли Пушкин.

Меланхолический Якушкин,

Казалось, молча обнажал

Цареубийственный кинжал,

Одну Россию в мире видя,

Преследуя свой идеал.

Хромой Тургенев им внимал

И, плети рабства ненавидя,

Предвидел в сей толпе дворян

Освободителей крестьян.

«Зелёная лампа» — чуть-чуть приоткрывает тайнопись жизни поэта этого периода. Была ли она масонской ложей? Видимо — да. В таком случае Пушкин познакомился с учением масонов ещё до вступления в Кишинёвское общество.

Вспоминаем дальше… Пушкин в Михайловском после разгрома восстания. Напряжённо вслушивается в звон каждого приближающегося колокольчика — ожидает жандармов, обыска, возможно, и ареста. Сжигает крамольную X главу «Онегина», дневники последних лет. Значит, для этого были основания. На допросах декабристов царь пытается узнать о причастности Пушкина к движению. Неужели причиной тому только прошлые «грехи»? И почему вместе с агентом Бошняком в июле 1826 г. прибыл в Псковскую губернию и фельдъегерь Блинков, имея на руках открытый лист за подписью военного министра Татищева — в случае ареста он должен был вписать в него имя Пушкина? Почему уже «прощённый» Пушкин до самой смерти оставался под надзором полиции, должен был просить у Бенкендорфа разрешение на каждую отлучку из столицы? А унесённая в могилу обоими поэтами, Пушкиным и Рылеевым, тайна их взаимоотношений накануне восстания? Вопросы, вопросы… Множество вопросов. Даже неполные ответы на них убеждают: было, бесспорно, было и участие молодого Пушкина в тайных сходках Южного общества декабристов, и его сопричастность к их идеям, планам, программе. И его готовность вместе с ними выйти на баррикады. Но до справедливого приговора о роли Поэта в заговоре декабристов ещё далеко.

Проблема не только в том, что досконально не изучены (хотя и опубликованы в десятках томах) документы декабристского движения. Н. Эйдельман в своём добросовестном исследовании «Пушкин и декабристы» предупреждает, что не претендует на полный охват огромной проблемы — материалов так много, проблемы столь многообразны и расчленены! Тема оказалась не под силу даже исследователю такого невероятного масштаба, как Эйдельман. Главная беда пушкинистики — безмерного Поэта постоянно пытаются вместить в прокрустово ложе, сооружённое ему ещё при жизни. Одни укорачивают его, другие — растягивают. Одним необходимо было во что бы то ни стало отделить Поэта от бунтовщиков, другим же, наоборот, сделать из него революционера, борца за народное счастье. А он был и тем, и другим, и третьим… Вольнодумцем и дуэлянтом, свободолюбцем и картёжником, циником и влюблённым до потери сознания, антиклерикалом и убеждённым верующим, монархомахом и монархистом, декабристом до кровопролития на Сенатской площади и противником всякого насилия — после. И всё это в одном человеке. Не из-за отсутствия убеждений, а оттого что убеждения эти мужали, зрели и видоизменялись. «Дурак, кто не меняется», — говаривал Пушкин. Семён Франк эту уживчивость крайностей в Поэте считал проявлением истинно русской широкой натуры, в которой едва ли не до самого конца жизни сочетается буйность, разгул, неистовство с умудрённостью и просветлённостью.[44]Спорить о том, был или не был Пушкин членом декабристской организации, бессмысленно. Он был декабристом по мировоззрению — декабристом без декабря. Членство в обществе было так засекречено, что многие декабристы узнали имена своих сотоварищей уже в Петропавловской крепости после начала над ними следствия или же в день вынесения им приговора. Почти никто не догадывался, например, о принадлежности к движению Пущина. А ведь он в последний год входил в его руководство. С. П. Трубецкой в своих Записках писал: …10-го числа (он ошибся в дате — это было 12 июля 1826 г. — С. Б.) пришли за мной рано поутру и повели меня в комендантский дом. Я нашёл его наполненным часовыми, а в комнате, в которую меня ввели, Артамона Муравьёва и князя Барятинского. Я удивился, увидя себя в их обществе, ибо полагал, что ничего не имею с ними общего; за мной вслед вошли два брата Борисовых, которых я ни лиц, ни имён, ни участия не знал…[45] (Выдел. мною. — С. Б.) Возможно, когда-нибудь будут найдены документы, подтверждающие принадлежность Пушкина к Обществу декабристов. Уже и сейчас знаем, что Поэт не разделял полностью их убеждений, что не был радикалом. Но при этом был противником абсолютизма. И одновременно не одобрял свержения монархии. Он был за конституционное ограничение самодержавия, за отмену крепостного права, за предоставление земли крестьянам. Превыше всего ценил свободу личности. Но был далёк от иллюзии о воцарении всеобщего братства и равноправия.