Он ведёт меня - [59]

В конце концов, единственная абсолютная свобода, которой мы обладаем, это наша свобода воли. И эта свобода была дарована нам Создателем, в сущности, для того, чтобы мы могли свободно избрать любовь к Нему и служение Ему. Все остальные создания служат ему из необходимости; самим своим бытием и существованием они свидетельствуют о Его могуществе и любви или отражают Его красоту и славу. И только человеку и ангелам Он даровал власть свободно решать, будут ли они любить Его и служить Ему. Он сделал нас немногим меньше ангелов, дал нам разум и свободную волю, и это отличительное свойство человека, венец его славы, самый драгоценный из его даров и одновременно самая большая и самая страшная его ответственность. Только человек может свободно принять решение не служить своему Создателю.

Именно избирая служение Богу, исполнение Его воли, человек достигает вершины и полноты своей свободы. То, что вершину и полноту своей свободы мы обретаем, следуя вплоть до мельчайших подробностей воле другого, может показаться парадоксальным, но тем не менее это истина, если этот другой – Бог. Я могу засвидетельствовать это, ибо постиг на собственном опыте, особенно в свои самые черные часы на Лубянке, что величайшее ощущение свободы, вместе с душевным покоем и надежным чувством уверенности, приходит к человеку тогда, когда он полностью отдает свою волю, чтобы следовать воле Божией. С тех пор я никогда уже не мог усомниться в том, что ничто в жизни не может служить для меня лучшим ручательством, чем сознательное и добровольное следование явленной мне воле Божией. Мне было слишком хорошо известно, насколько бессмысленно и небезопасно для меня следовать своей собственной воле, своим собственным наклонностям и желаниям, если они не совпадают с Его волей. Тогда я осознал – и с каждым днем это осознание углублялось, – что истинная свобода означает не что иное, как позволить Богу действовать в моей душе, не мешать Ему и отдавать предпочтение Его воле, которую Он являет мне при помощи побуждений, вдохновения и других средств, которые избирает сам, а не действовать по собственному почину.

Догадываюсь, что тем, кто не верит в Бога, подобные мысли покажутся чистой бессмыслицей и необъяснимой глупостью. Однако для меня не могло быть в этом никаких сомнений: самая полная свобода, которую я когда-либо знал, величайшее чувство уверенности и безопасности пришли ко мне тогда, когда я полностью отказался от своей воли, дабы исполнять только волю Божию. Чего мне было бояться, пока я исполнял Его волю? Не смерти. Не неудач, кроме тех, которые заключались в том, что мне не удавалось исполнять Его волю. «Если Бог за нас, кто против нас?» Решение следовать Его воле и переживание духовной свободы, которое за этим последовало, стали моей величайшей радостью и источником огромной внутренней силы. Ибо осознание того, что Он направляет меня во всех моих поступках, что Он поддерживает меня Своей благодатью, давало мне невыразимое ощущение покоя и мужества. Даже в минуты чисто человеческого уныния осознание того, что во всем, что происходит со мной, я исполняю волю Божию, рассеивало все сомнения и отчаяние. Какие бы испытания я ни проходил в то время, каким бы лишениям и страданиям ни подвергался, куда важнее было понимание того, что все это послано мне Богом и служит Его Божественному Промыслу. Не всегда мог я постичь глубину этого Промысла или притязать на понимание Его мудрости, но я был спокоен, зная, что, полностью препоручая себя Его воле, я тем самым исполняю Его волю так совершенно, как только могу.

Такого рода духовная свобода, которую я познал на горьком опыте, не может быть достигнута в одночасье, и нельзя обладать ею в полноте, в окончательном, завершенном виде. Ибо каждый новый день, каждый новый час, каждое новое событие и обстоятельство, каждый новый поступок дают нам возможность развиваться и возрастать в этой свободе. Для этого требуется готовность принять волю Божию, раскрыться ей навстречу, а не какой-то планомерный подход или продуманный метод. Даже аскетические подвиги, такие, как покаянные дела, посты и умерщвление, будут скорее мешать, чем помогать, если они предпринимаются самовольно. Стремление же исключить всякое своеволие, чтобы принять Божию волю, явленную в обстоятельствах повседневной жизни, – самый верный способ возрасти в верности воле Божией. У человека, избравшего этот путь, будет более чем достаточно возможностей совершать подвиги, переносить страдания, испытывать боль. Но, что еще существеннее, этот путь превратит человека в верное орудие исполнения Божьего замысла, и не только замысла спасения этого человека, но также и других людей. Служение Богу должно стать выше всего остального.

Поэтому духовность, основанная на полном доверии к Богу, есть вернейший залог душевного покоя и духовной свободы. Такая духовность требует, чтобы душа научилась действовать не по собственному почину, но откликаясь на то, чего требует от нее Бог каждый день и каждый миг. Ее внимание непрестанно должно быть сосредоточено прежде всего на воле Божией, которую Бог открывает ей в людях, местах и обстоятельствах, а не на средствах, необходимых для ее исполнения. Тогда, что бы эти средства ни предполагали – страдание, опасность, одиночество или физические лишения, такие, как болезнь или голод, – осознание того, что, принимая их, творишь волю Божию, сделает эту жертву простой, а бремя легким. Нет никакой иной причины принимать страдания или совершать дела умерщвления; более того, когда за стремлением к ним стоит нечто иное, нежели желание творить волю Божию, это стремление является признаком какого-то духовного извращения. Но приятие всего происходящего как воли Божией, чего бы это ни стоило в духовном, психологическом или физическом плане, – самый верный и прямой путь к свободе духа и души, которая выше любого разумения и любых объяснений.