Он ведёт меня - [24]
Как же ужасен этот мусор эгоизма, способный отравить лучшие из наших дел, которые мы совершаем якобы из высочайших побуждений. «Он испытал их как золото в горниле», – говорит Книга премудрости о душах праведных. Некоторым образом, посредством испытаний и горестей этой жизни, наши души должны очиститься от этого эгоистического мусора, чтобы стать в конце концов угодными Богу. У каждого из нас свое испытание, и к каждому оно приходит в свое время (возможно, некоторым легче преодолеть эгоизм, чем другим), но мы были созданы, чтобы творить волю Божию, а не свою собственную, чтобы заставить свою волю соответствовать Его воле, а не наоборот. Мы можем каждый день молиться о благодати совершить это, не всегда в действительности имея такое намерение; мы можем с легкостью пообещать в молитве, что сделаем это. Но мы не видим, сколько еще эгоизма присутствует в этом обещании, как сильно мы все еще полагаемся на свои собственные силы, когда говорим, что мы это сделаем. Поэтому в испытаниях, больших или малых, Богу приходится иногда позволять нам действовать самостоятельно, для того чтобы мы научились смирению, чтобы усвоили истину своей полной зависимости от Него, чтобы поняли, что все наши поступки нуждаются в поддержке Его благодати, а без Него мы не можем совершать ничего – даже свои собственные ошибки.
В полном сознании истины нашей зависимости от Бога и Его воли и состоит добродетель смирения. Ибо смирение – это истина, вся истина, истина, заключающая в себе наши отношения с Богом-Творцом и через Него с миром, который Он сотворил, и со своими ближними. И то, что мы называем унижением, представляет собой испытание, в котором подвергается проверке степень нашего понимания этой истины. Унижению подвергается наше эгоистическое «я»; не было бы никакого «унижения», если бы мы научились ставить наше «я» на свое место, рассматривать себя в подобающей перспективе перед Богом и другими людьми. И чем сильнее развита в нашей жизни эгоистическая составляющая, тем более суровое унижение требуется для того, чтобы очистить нас. Вот какое страшное прозрение снизошло на меня в моей лубянской камере, когда я молился, потрясенный и подавленный произошедшим в кабинете следователя.
Дух не покинул меня, ибо все это событие было делом Духа. Чувство вины и стыда, которое я испытывал, коренилось в том, что я не смог поставить благодать над природой, не смог положиться, прежде всего, на Бога, а не на свои собственные силы. Я не смог сделать этого, потерпел поражение и был потрясен до глубины, но то было благотворное потрясение. Если угроза следователя была совершенно серьезна, то, значит, в тот момент для меня решался вопрос жизни и смерти. В тот момент я не видел смерть так, как видит ее Бог, или в свете тех представлений о ней, которые я, как верующий человек, себе приписывал. Как всегда, от начала и до конца, я видел свои встречи со следователем – иногда осознанно, порой неосознанно – как состязание между его и моей волей, так и в эту наиболее критическую минуту я рассматривал смерть почти исключительно с точки зрения моего собственного «я», а не как момент моего возвращения к Богу, каковым она и является в действительности. Таким образом, у меня были все основания чувствовать стыд и вину. В тот момент я проявил полною неспособность довериться Божией воле со всей решимостью христианина, крайнюю неспособность быть тем, кем я себя провозглашал, или поступать в соответствии с принципами, веру в которые исповедовал. И все же этот момент падения сам по себе был великой благодатью, ибо он преподал мне важнейший урок. При всей суровости этого испытания Бог поддерживал меня и теперь наставлял, просвещая светом Своей благодати.
«Претерпевший же до конца спасется». Вот заключительная фраза всех евангельских текстов, говорящих о доверии к Духу и о ненадобности заботиться наперед, что говорить, во времена гонений. Я понимал эти тексты буквально и ожидал, что Дух научит меня, что сказать, и я одержу победу над следователем, своим гонителем. Как глупо, как эгоистично! Не Церковь испытывалась на Лубянке. То не был поединок «советское правительство или НКВД против Уолтера Чишека». То был поединок «Бог против Уолтера Чишека». Это Бог таким образом испытывал меня, как золото в горниле, чтобы проверить, как много эгоизма еще оставалось во мне после всех моих молитв и изъявлений веры в Его волю. За этот год допросов, за эти последние ужасные часы первенство моего «я», которое постоянно заявляло о себе и которое даже мои методы молитвы и духовные упражнения только усиливали, подверглось очищению в чистилище, после которого я был чист до мозга костей. То было довольно жаркое горнило, если не сказать больше, почти такое же жаркое, как ад. Но, благодарение Богу, я все же претерпел это испытание – и понял, до глубин моей потрясенной души, насколько безраздельно я завишу от Него во всем, даже в своем выживании, и сколь безрассудно было мое упование на самого себя.
В тот день мне представилось, что я знаю, что чувствовал святой Петр, когда отрекся от Христа, а затем вновь стал Его другом. Хотя Господь и обещал ему, что, некогда, обратившись, он утвердит братьев своих, я очень сомневаюсь, что Петр после этого еще когда-нибудь хвастался, что никогда не соблазнится о Господе, если и все соблазнятся. Мне кажется вполне понятным, что Петр в своих посланиях к ранним церквам напоминал христианам, чтобы они со страхом и трепетом совершали спасение свое. Ибо, если человек начал верить в свои собственные способности, он уже сделал первый шаг на пути к падению. И величайшая благодать, которую Бог может даровать подобному человеку, это ниспослать ему испытание, которое он не сможет выдержать собственными силами, а затем поддержать его Своей благодатью, дабы он претерпел до конца и спасся.
