Он уходит и возвращается - [3]

Я постоял еще немного. Дверь не открывалась. Собака не появилась.

Я стоял и раздумывал над тем, во что мне лучше поверить: в то, что я действительно видел, как открывалась дверь и в дом вбежала собака, или в то, что и открытая дверь и собака был и галлюцинацией?

Потом была история с котом. Это случилось примерно через день или два.

Кот был рыжим лопоухим дворовым котярой. Я его и раньше встречал. Я люблю кошек, а этот мне нравился больше всех. Это был хозяин улицы, победитель. Я надеялся, что он мне поможет.

Он сидел на лужайке перед белым домиком. Сетчатая дверь была вновь приоткрыта. Кот смотрел на нее, и вид у него был крайне возмущенный.

Он вздыбил шерсть — всю, до последнего волоска; его хвост хлестал по земле, как кнут, уши были прижаты к голове. Он шипел и рычал одновременно; этот утробный рык, напоминающий стон привидения, говорит о том, что кошки так и остались детьми джунглей. Его тело дрожало так, словно через него пропусти — ли парочку электродов. Я видел, как под его шкурой ходят мышцы и дергается кожа на хребте.

«Эй, приятель, успокойся! — сказал я коту. — В чем дело? Парень, в чем дело?»

А дело было в том, что лапы кота сами шли к дому, тогда как его мозг продолжал упорно сопротивляться. Казалось, каждый шаг дается коту с невероятным трудом. Внезапно я подумал, что это дом зовет его, и сам удивился собственной мысли. Вот так же дом звал и собаку. Обычно, когда вы подзываете собаку, она рано или поздно подходит к вам, поскольку так велит ей инстинкт. Но подозвать к себе кошку, если она этого не хочет, — черта с два! Без борьбы она не сдастся. Именно это и происходило у меня на глазах. Я стоял и смотрел, чувствуя какую-то тревогу.

Кот исчез.

Он боролся до конца, боролся отчаянно и яростно, медленно приближаясь к двери. Подойдя к первой ступеньке крыльца, он оглянулся, и я уже подумал, что сейчас он вырвется и бросится наутек, но кот внезапно успокоился, его шерсть уже не стояла дыбом, тело перестало дрожать и расслабилось; он скользнул в открытую дверь, трогательно припадая брюхом к полу, словно чувствуя себя в чем-то виноватым.

На очередном собрании я хотел спросить, знает ли кто-нибудь, кто живет в белом домике с противомоскитной сеткой. Все они родились и выросли в этом городке, я же прожил в нем всего пару месяцев. Может быть, тот дом пользуется дурной славой. Но я не знал, на какой улице он находится, а круглолицый парень по имени Эдди, у которого только что состоялась жестокая стычка с женой и ему нужно было выговориться, слушал только самого себя; когда же он наконец выговорился, нас рассадили вокруг стола и предложили обсудить итоги баскетбольного турнира среди команд высшей лиги. Баскетбол — невероятно важный вопрос в этой части страны. Мне почему-то не захотелось сказать: «Слушайте, парни, может, сменим тему? Я тут видел один дом неподалеку, так он втянул в себя собаку, а потом и кота, вот так взял и заглотнул, как плотва наживку». Что бы обо мне подумали? Что у меня поехала крыша, и все забегали бы, как сумасшедшие, чтобы поскорее привести меня в чувство.

Я вернулся через несколько дней, но дома не нашел. На его месте ничего не было, кроме зимней пожухлой травы; не было ни мощеной дорожки, ни ступенек, ни мусорных баков, ничего. На этот раз я уже точно знал, что шел именно по той улице, которая вела к дому. Дом, стоявший по соседству с белым домиком, был на месте — я говорю о доме с коричневой черепицей, возле которого я видел дворнягу. Но белый дом исчез.

Какого черта! Дом, который то уходит, то возвращается?

Меня прошиб пот. Неужели галлюцинации возможны даже после двухмесячной трезвости? Сначала я испугался, затем разозлился. Я этого не заслужил. Если тот дом — не галлюцинация, тогда что? Я изо всех сил стараюсь вернуть себя к жизни, можно сказать, собираю ее по кусочкам, и, стало быть, заслуживаю права жить в реальном мире, а не среди видений.

Спокойно, подумал я, спокойно. Все в порядке, парень. Все и дальше будет в порядке, если ты уяснишь, что никто не требует от тебя объяснения таких вещей, в которых ты сам ни черта не понимаешь. Не волнуйся, принимай жизнь такой, какая она есть, и держи себя в руках, держи себя в руках, держи себя в руках.

Дом вернулся на прежнее место через четыре дня.

Я по-прежнему не мог заставить себя поговорить о доме на собраниях, хотя это была и неплохая идея. Мне не составляло труда открыто признаться, что я алкоголик, пожалуйста. Но встать и при всех заявить, что я сумасшедший, — это, знаете ли, совсем другое.

А события разворачивались. Однажды, когда я стоял перед белым домиком, я увидел, как по улице катится детский трехколесный велосипед; он катился сам по себе, словно кто-то тащил его на невидимом буксире. Велосипед проехал мимо меня, завернул за угол, затем пересек улицу, поднялся по ступенькам белого домика и исчез внутри. Что это — какое-нибудь магнитное явление? Радиоволны?

Через полминуты показался запыхавшийся владелец велосипеда, круглолицый мальчуган лет пяти, в голубых леггинсах. «Мой велик! — вопил он, — Мой велик!..» Я уже представил себе, как он подбегает к дому и, подобно собаке, коту и своему велосипеду, исчезает внутри. Этого допустить было нельзя. Но и схватить мальчишку, чтобы задержать его, я тоже не мог — это в наше-то время, когда взрослому мужчине достаточно просто улыбнуться ребенку, чтобы его тут же потащили в полицию. Поэтому я сделал первое, что пришло мне в голову, — мгновенно загородил мальчишке дорогу, встав прямо у него на пути. Ребенок с разбега стукнулся об меня головой и упал. К нам уже бежала какая-то женщина — возможно, его тетя или бабушка. Раз она была рядом, я мог поднять ребенка, что я и сделал. Затем улыбнулся и сказал: «Бежит сломя голову, не видит ничего».