Он пришел. Книга первая - [48]

Капитан осмотрел себя в недоумении. Обе руки были перевязаны, и от плечей до запястья наложены стягивающие шины. Голова шумела так, как будто рядом происходили танковые учения. Он задумался: «Что произошло? Почему я ничего не помню? Так! Спокойно. Спокойствие и без паники! Вспоминай! Все вспоминай! Вот соль-пересоль! Да что со мной случилось? У-ух, как гудит голова. Провал в памяти? Да! Полный провал. Так, стой! Доктор, разговаривая с кем-то, сказал «ваш капитан пришел в себя». Как это понимать? А! Значит, я офицер. Но офицер чего? Кому я служу? Кто такой господин Меир? Вот соль-пересоль!» – с такими мыслями капитан Штейн провалился в сон, в котором ему открылось видение всего, что произошло этой ночью. Лицо покрылось испариной, и из глаз текли слезы, но не от боли, а от беспомощности.

Скоро до него донеслись звуки работающего пропеллера. Память вернулась к капитану, но спокойнее от этого ему не стало. Он продолжал размышлять о случившемся: «Ну что, капитан Штейн? Твое бесстрашие пропало, потому что столкнуться с опасностью, исходящей от человека, это одно и это нестрашно. Так как человека можно одолеть уговором или силой, а каким образом одолеть то, что не умирает? Вот соль-пересоль! Уже давно я не задавал себе столько вопросов. Тут словно прорвало! За одним вопросом рождается другой и так без конца и без ответа. Хорошо! Возможно, я перебарщиваю. И вообще, соль-пересоль, соберись, капитан! А то как мальчишка сопли пускаешь. Наверняка меня ожидают в управлении. Конечно, запахло жареным! Горячие новости с кровавого боя. А разве это можно назвать боем? Самое лучшее слово в этом случае – бойня. Мясник – это то чудовище, которое никак не пострадало от нападения с воздуха и в ближнем бою. А мы – это овцы, которые сами отдавали себя на заклание. Вот соль-пересоль! Мне даже неизвестно о потерях». Капитан открыл глаза и увидел перед собой молоденькую девушку в звании лейтенанта медслужбы. Она нежно вытирала взмокшее лицо капитана Штейна. Он постарался обратиться к ней как можно более приветливо, но вышло, как всегда: «Лейтенант! Где моя группа захвата? Почему я не вижу никого из моей группы? Вот соль-пересоль! Да не молчите вы, а отвечайте старшему по званию. Ты что, язык проглотила?» А та залилась вся крупными слезами, не зная, что ответить. Немного успокоившись, она открыла походную сумку и достала оттуда тринадцать армейских медальонов с номерами тех спецназовцев. Затем проговорила, захлебываясь в собственных слезах: «Гос-по-дин ка-пи-тан! Это в-вс-сее, ч-что от них ос-с-ста-лос-сь. Ни одного тела, к-кро-оме вашего, там не было. Одно черное обгоревшее пятно на земле», – и громко зарыдала.

Капитан Штейн вспомнил, что был обездвижен этим чудовищем в самом начале этой бойни. Теперь более мягким тоном постарался спросить: «Извини, девочка! Я не хотел тебя обидеть. А как я выжил? Но только без слез, пожалуйста. Ведь мы солдаты, а не благородные девицы. Вот соль-пересоль! – и снова на повышенном тоне продолжал: – Успокойся, лейтенант. Я приказываю немедленно успокоиться и выпить воды или лучше чего-нибудь горячительного. Спирт есть?» И та дрожащими руками достала бутылочку медицинского спирта. Капитан продолжал: «А теперь налей немного в маленький стаканчик. Вот так. Открой рот и вдохни. Пей. Я приказываю, пей». Молоденькая фельдшер опрокинула стаканчик и выпила содержимое одним махом.

Ее горло обожгло. Она схватилась за рот, а капитан закричал: «Выдохни! Выдохни, девчонка!» Та выдохнула и почувствовала облегчение. Легкий дурман вернул лейтенанта медслужбы в адекватное состояние, и она рассказала капитану Штейну, в каком виде пребывал он, когда они его нашли: «На вас, господин капитан, лежало полуобгоревшее тело пожилого человека в одежде хабадовцев. Видимо, это был рабай, потому что на вашем лице лежала шапка из дорогого меха. Это спасло ваше лицо от ожогов. Каким образом там оказался этот религиозный человек, выясняют!» Капитан перебил: «Стоп! А где остальные религиозные? Их было там немало. Я приземлился рядом с ними. Но это животное хлестнуло меня чем-то обжигающим, и больше я ничего не помню».

Фельдшер проговорила: «Кроме обугленной земли, обгоревшего рабая и вас, господин капитан, никого и ничего более не обнаружено». На ее глаза снова накатились слезы.

= 10 =

После мощного взрыва гранаты, прогремевшего у ворот КПП, в кибуце прозвучал протяжный сигнал тревоги. Жители, недавно заснувшие, вскакивали с кроватей и на ходу одевая маленьких детишек, выбегали из домов и быстро шли по направлению к бомбоубежищу.

Лейтенант Шама выбежал на улицу и, увидев зарево в стороне КПП, сел на мотоцикл и помчался в эпицентр происходящего. Приказав всему отряду: «Всем оставаться на своих местах до особого распоряжения. Временно передаю командование лейтенанту Клейнеру». Он видел, как охранники кибуца помогают жителям в эвакуации, поэтому разведотряд был освобожден от этого мероприятия ввиду сложившейся чрезвычайной обстановки.

Не доезжая несколько сот метров, он увидел полыхающее полушарие огромных размеров. Но не успел он приблизиться, как внутри этого огня прозвучала серия гранатных взрывов и затем из самого его центра вылетело что-то большого размера. За этим последовал мощный уходящий вверх огненный столб, и все исчезло. Только земля источала высокие языки жестокого пламени. Поэтому до тех пор, пока огонь не потерял свою силу, лейтенант Шама не мог даже приблизиться к такому пожару.