Он говорит - [60]

Вот в это я верю. То есть, в экстремум производной, что за руку приводит какие-то проблемы, будто погода приводит головную боль, я верю. А в абстрактное экологическое завывание — нет.

Тем более, что вопросы демографические начинают превращаться в вопросы национальные. То есть не только почему нас так мало, но и почему их так много. А как по слухам говорил на своих лекциях один учёный, которого я слушал, что не скажешь по национальному вопросу, так всё окажется большая гл-у-упость.

Вот мне говорили, что демографическую ситуацию в России улучшит приток мигрантов и эмигрантов. Только я так рассуждаю — тут так же, как и в случае с сыром.

Мои друзья не могли открыть ларёк у метро, потому как им смеялись в лицо — каждый метр площади там принадлежит одноплеменникам старика, продавшего мне сыр. И вот объяснять, что народ тут не при чём, бессмысленно.

И талдычить мне, что мои друзья ошибаются — не надо. Как писал один специалист по кардинальному решению демографических проблем: „Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле“.

Какой-то японец, руководитель большой корпорации говорил о том, что хорошо, что брак в его фирме составляет всего одну тысячную процента. Но, замечал он, для покупателя, купившего неисправный прибор, этот брак составляет сто процентов.

Частный случай для человека важнее, чем ворох академических объяснений. Он с недоверием относится к этим объяснениям. Человек смыкает недоверие к объяснениям с недоверием к власти. Ведь разговоры о демографии связаны ещё и с тем, что скоро побегут по квартирам и домам учётчики-переписчики и нас всех посчитают. И обычному человеку как-то от этого неспокойно. Вот его „Ниву“ приписали к военкомату, вот описали его самого…

Это обычного человека несколько тревожит, а уж продавца сыра с мятой справкой о временной регистрации — и подавно.

Я понимаю, что надо старику платить тем и этим, и приходят к нему менты и берут сыр задаром, а потом берёт этот сыр пожарный человек и надзорный врач, но я-то тут при чём?

В другой жизни я бы пришёл к старику и пил бы с ним сладкое, как патока, армянское вино. А в этой, старый и больной, я рассуждаю о демографии.

Да и кто я такой? Меня всего лишь лишили когда-то пяти бутербродов с сыром».

Он говорит: «Я Мурзилку помню. Сейчас есть „Мурзилка“? Не знаете? Я тоже.

Удивительно, почему Мурзилка не на слуху. Почему он не раскручен, как Чебурашка.

Да, я понимаю, что про него снят мультфильм… Впрочем, я не уверен…

Но был, и, кажется, есть ещё известный журнал „Мурзилка“, хоть мы с вами так и не знаем это наверняка. Зато есть роман „Мурзилка против технопупсов“ Я вот в нашей конторе пробил по базе — масса АОЗТ, ООО, и АО с таким названием.

И всё-таки Мурзилка в загоне.

Мурзилка и Незнайка происходят из одной братвы — не то из лапландской тундры, не то из чухонских болот.

Но всё-таки: на голове у него берет — как у спецназовца, а шарф — как у Айседоры Дункан.

Фотоаппарат есть у него, больше не знаем о нём ничего. С ремешком фотоаппарат-то, единственное, что есть на нём из одежды.

Или нет — был, кажется, берет…

Он мохнат, как персонажи порнокомиксов.

Это он, в то время, когда у нас никакого секса не было, сурово спрашивал: что это такое? Туда-сюда обратно, тебе и мне приятно — что, что это? Все про качели подумали, все? В Мурзилке кипит жизнь, он в каждой бочке затычка, у него тоже есть боевые товарищи, правда, неразличимые в тени самого Мурзилки, как спутники Маяковского.

Имя твоё — птица в руке, щелчок аппарата, шевеленье губ.

Имя твоё — восемь букв.

Имя чудесное — сродни „мурзик“, „мурзать“ и „МУР“.

Но он забыт.

Нет, отчего?»

Он говорит: «А я сюда из-за тоски попал. От меня кот ушёл. Вот я и был в печали, а потом врачи говорят, печаль тебя ест, худо тебе, надо лечить, иначе съест тебя печать совсем. Кот у меня был странный, большой и абсолютно чёрный.

Не знаю, люблю ли кошек. Ничего не знаю насчёт кошек. Ни-че-го. Потому как всегда имел дело только с котами.

И, казалось мне всегда, что домашние звери должны приходить в жизнь случайно, как люди. Поэтому и коты у меня появлялись случайно.

Одного, старого, я получил в наследство, будто сын мельника. Сапог у этого кота, правда, не было. Зато уже был замок — огромная квартира, временно, но безраздельно принадлежавшая попавшему в наследство коту. Долго я жил в этом замке с кривыми стенами и скрипучими полами — не по чину. Дети мои разбрелись кто куда, и я много за излишки платил. А работа на автобазе у нас не то, чтобы хлебная.

Но наследный кот давно умер и похоронен у лесного пруда.

А второй, тот, что жил со мной потом, сам вышел из того самого леса и сказал:

— Буду у тебя жить.

В моём доме, кроме постоянно живущих котов, были непостоянно жившие мыши. Потом мыши ушли. Видимо, им не понравилась водолазная участь их сестёр и братьев, что я отправил на изучение мирового океана прямиком через унитаз. Прежний мой старый кот боялся мышей. Как-то я принёс ему мышь, попавшуюся в мышеловку. Он недоверчиво посмотрел на неё, склонив голову. В этот момент мышь взмахнула хвостом и хлопнула мышеловкой об пол. Кот прыгнул на шкаф и больше в тот день не показывался.