Он говорит - [61]

Так что я вам рассказал историю мыши, заслужившей свободу. Но на самом деле это-то куда более важная история, чем может вам показаться. Это история по то, как мышь ловит кота. Суть погони в постоянной перемене мест. В том, что беглец и ловец постоянно меняются местами.

Звали его Василий Тёмный. Вскоре, впрочем, переименован он был в Василия Пыльного. Не мог Василий Второй оставить своих лесных привычек — валялся по пыльному полу будто по траве. Любили его женщины, да он их не любил.

Однажды он оцарапал руку вдовушке, за которой я долго и безрезультатно ухаживал, и, когда она после этого случая перестала заходить, пришлось мне напиться. В результате мы с Василием устроили даже пьяный дебош. Налил я ему валерьянки в пробочку, а себе — коньяку. Василий оказался буйным во хмелю, начал драться. Меня на следующий день на автобазе спрашивают:

— Чё это ты в крови?

— Да вот, — отвечал я. — Подрался с котом.

— Из-за чего? — спрашивали они, не отставая.

— Из-за женщины.

Несмотря на это у нас с котом установилась некая связь.

И вот этот толстый и домашний кот вышел вместе со мной из дома, а, выйдя из дома, увидел кошку и погнал за ней. Вылез из шлейки пошёл знакомиться. Давно с кошками, значит, не общался. Судьба его вперёд позвала.

Сначала-то, правда, за день до этого, ко мне влетел мокрый голубь. Не влетел даже, а впал как-то во время дождя, что стоял стеной за окном. Впал голубь и сел на руку.

Я давно знал, что есть такая примета — влетит птица, значит, к смерти. Так бабы у нас на автобазе говорили. Здесь я вам продолжаю тему охоты, о которой читал в книгах. Это тема жизни и смерти, движения к западне, птички к клетке. Жизнь-смерть, любовь-морковь, голуби — птицы мира.

Сначала я по поводу голубя несколько расстроился, но мне сказали, что если птица начинает о стены биться, то это плохо. А вот если о стены не бьётся, то ничего, все будут живы.

Так этот голубь не то, что не рвался никуда, больше того — этого голубя я два часа выгнать не мог. Он залез под стул и выглядывал оттуда. Всё глазом косил. Даже кота моего этот мокрый голубь не боялся.

Кот смотрел на голубя задумчиво, всё размышлял, что ему, коту, нужно теперь сделать.

И вот голубь высох и прыгнул с карниза.

Меня потом спросили на автобазе (там у нас диспетчер была в этом деле продвинутая), не нагадил ли мне голубь на руку. Потому как, говорят, это к деньгам.

Я отвечал, что вроде — нет. Но тут не поймёшь. Он был таким мокрым, что вообще ничего понять было невозможно. Впрочем, рукав он мне всё же намочил — значит, всё же к деньгам, но — небольшим.

В результате на следующий день я лишился кота. Можно сказать, что он был красив, только к жизни не очень приспособлен.

Так и мой кот.

Тогда я даже напился и на потеху добропорядочным соседям горланил из окна, да устал быстро.

Но, прошло несколько дней, и я поймал своего кота. Вышел из дома с твёрдой решимостью ловить котов и поймал. Притихший кот сидел дома.

В ту же ночь приснился мне умерший дедушка. А дедушка был святой. Я тоже теперь дедушка, но святости у меня нет. Нет и кота, но об этом потом.

А дедушка мой во сне был он одет в пальто с каракулевым воротником и в руке держал маленькую сумочку для провизии. Дед был уставшим, но, видимо, там, куда он попал, жизнь требовала не безмятежности, а какой-то хлопотливой пенсионной деятельности.

Видимо, ему досталось в ином мире то же, что и в мире людей.

Мне было очень грустно, что дедушка мой озабочен какими-то бытовыми проблемами. Однако он говорил, что у него всё нормально, и живёт он очень даже неплохо.

Тут я начал предлагать ему помощь, и спрашивал — нельзя ли передать ему посылочку, собрать каких-нибудь продуктов. Он отвечал, что нет, нельзя, да я и сам понимал неуместность и глупость своего предложения.

От встречи с ним, помимо грустного, у меня осталось особое впечатление — я понял, что дедушку не изменила даже смерть, и в загробном мире он живёт теми же привычными и поддерживающими существование заботами, что и прежде.

Проснулся я, пошёл по комнатам, глядь — а кота нет.

На этот раз совсем.

Хотел я водочки попить — а бутылочка у меня совсем пустая, хотя никто из неё не пил. Значит, кот уходил куда-то, отнёс туда водки и привёл оттуда деда встретиться. А потом и сам исчез — окончательно и бесповоротно, будто крылатые голуби-пограничники наглухо закрыли границу между тем миром и этим.

Ну, об этом я на автобазе не стал рассказывать, и так они хотят меня на пенсию выдавить. Только тоска меня взяла, и бок заболел.

Ну и привезли меня сюда. Тут хорошо, не так одиноко. У охранников кошка есть, но, кажется, кошек я не люблю. Во всяком случае, не так как котов».

Он затем и говорит: «А градусников я боюсь, особенно, если они ртутные. Эта ртуть просто ужас — как представишь, что она где-то в щелях паркета лежит и тебе дыхание отравляет, так просто судороги у меня начинаются. Я вот работал на заводе, что на Рогожской заставе, так у нас инженер умер. И умер-то он, даже не когда у нас работал, а на пенсии. Его стали вскрывать, а он весь внутри красный — и ртуть там. Красная ртуть. К нам сразу на завод комиссия, туда-сюда. Вскрыли пол в нашем цеху — и точно: красная ртуть. У нас были какие-то специальные приборы с резиновыми колбами. А в колбах как раз эта ртуть была — ну вот кто-то её нечаянно, а, может, по злому умыслу, под пол пустил. Нам — два дня отгула, а как пришли снова в цех, там уже полы новые.