Омут - [17]

– Это же ты? Что они с тобой сделали? – громко спросил я, не понимая сам, зачем пытаюсь заговорить с существом, едва ли воспринимающим речь. Звон в ушах нарастал, и я едва слышал собственный голос.

Она метнулась от меня и снова ко мне, что я уловил по движениям холодного воздуха, затем замерла и пропала. Звон сразу стих.

«Символ на спине – не знак», – размышлял я, спешно набрасывая на себя одежду, и, запутавшись в брюках, едва не упал. Поддавшись импульсу, я схватил кобуру с вложенным в нее пистолетом и нацепил на себя. Я должен был сразу понять, что, будучи слишком нечетким, символ не является знаком. Сомнение возникало, но я не стал на нем фиксироваться. Нужно найти знак, быстрее, иначе в этой деревушке начнется что-то совсем дикое! Я схватил трость, прогрохотал по ступенькам крыльца с поспешностью, весьма опасной в моем состоянии, и выскочил на улицу. Если бы не нога, я бы побежал. Я готов был закричать от ярости. Если я не успею, все закончится провалом! Дело пустяковое, я уверен, особенно если закрыть глаза на несколько неясностей. Но они, эти мерзкие люди из деревни, дурят меня, издеваются надо мной и мешают мне. Я должен опередить их. «Я доберусь до их грязных секретов, и они ответят за то, что сделали. Клянусь», – мысленно обратился я к призраку, вопреки собственным установкам признавая в ней личность.

В тот момент я не сомневался, что она понимает меня, слышит и видит, отслеживая мои перемещения на расстоянии.

Небо было еще фиолетовым, но быстро светлело. Значит, кто-то из местных уже проснулся – здесь встают невероятно рано. Широкая улица (вся деревня и состояла из единственной длинной улицы) текла прямо, как река, и впадала в лес, как в море. Мальчишка лет девяти, промчавшись меж бревенчатых стенок соседних домов, вылетел на дорогу и, увидев меня, попытался тут же впрыгнуть обратно в проем, но я успел схватить его за плечо и затряс так, что он заклацал зубами.

– Где? – прорычал я, сжав челюсти.

– За домами, – и по его гаденькому взгляду я понял, что меня все-таки опередили. Я отшвырнул паршивца. Он упал на землю и тут же вскочил на ноги.

– Не успеешь!

Его вопль трижды повторился в моей голове, пока я, спотыкаясь и хромая, полулетел-полубежал меж домов.

Раскинув руки, вытянув одну ногу, согнув другую, мужчина лежал возле колодца, а рядом с ним, на боку, опрокинувшееся ведро. Выплеснувшаяся из ведра вода смочила землю, забрызгала убитого, осталась на траве сверкающими чистыми каплями. Возле тела стоял Лаош и с ним еще двое.

– Лаош, отдайте это мне, – потребовал я с тихой угрожающей интонацией.

Он выпрямился и посмотрел на меня одновременно отчужденно, досадливо и встревоженно.

– Отдать вам что, господин Управомоченный?

– То, что вы держите в руке.

Лаош переглянулся с остальными. У меня в голове взорвалась горячая кровь, и я выхватил из кобуры пистолет.

– Как должностное лицо, наделенное властью, я требую, чтобы вы передали мне то, что подняли с тела и пытались утаить! – можно было выразиться и повнушительнее, но на репетиции и черновики у меня не было времени.

Лаош посмотрел прямо в направленное на него дуло. Несмотря на его смуглый цвет кожи, я заметил, как он побледнел.

– Прятать улики – это подсудное дело, Лаош. К тому же это косвенное подтверждение вашей вины, – объяснил я своим обычным тоном, тем не менее продолжая держать Лаоша на прицеле. – Обещаю, я устрою вам такие неприятности, что мало не покажется. Я переворошу весь ваш проклятый муравейник.

– Это просто растение, – медленно произнес Лаош. – Самое обычное растение, случайно оказавшееся здесь.

Подчеркнуто неспешно опустив пистолет, я взял с его ладони плотное, нисколько не увядшее растение и бережно спрятал его в карман. Прежде чем развернуться и уйти, я бросил последний внимательный взгляд на присутствующих. Физиономии двоих незнакомцев выражали откровенный страх, и только на лице Лаоша я увидел обреченное спокойствие.

Идя к конюшням, я спросил ее: «Этого ты от меня добивалась? Знак у меня».

Но ее уже не было поблизости. Исчезла.

Поехал я на той же пегой, взяв ее без разрешения, можно сказать, украв, если бы не собирался вернуть ее обратно. Пока я добирался до города, на небе собрались тучи, и в пробивающемся сквозь них слабом, безжизненном свете, голубое здание вокзала выглядело заброшенным и печальным.

Оставив лошадь, я прошел мимо вокзала, миновал гостиницу («Остров», – прочитал я снова; это слово из золотистых букв меня просто гипнотизировало) и направился по аллее к телефонной будке, сильно прихрамывая. Нога болела немыслимо, боль, начавшись ниже колена, уже добралась до бедра. Самое противное, что нельзя ее взять и выключить, надоела она мне смертельно или дважды смертельно.

Илия взял трубку на второй звонок.

– Это опять ты, Делеф?

Я слышал по голосу, что он улыбается. Илия вообще был скор на улыбку. С его щенячьими карими глазами и чрезмерным, на мой взгляд, дружелюбием, он должен бы был меня раздражать, но не раздражал.

– Нашел что-то еще?

– Я ошибался насчет символа. Он не являлся знаком. Сейчас знак у меня. Это какое-то растение, и если его нет в нашей базе данных, я пойду и утоплюсь в реке, потому что устал от этого дела, – заявил я.