Омега, человек - [3]
— Станет ли это все когда-нибудь зеленым? Заполнится ли радостью и жизнью? — устало спросила Тальма.
— Почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Омега. — Хоть человечество и дошло до последнего рубежа, здесь есть вода. Кто знает, что может случиться, прежде чем она закончится?
Он говорил так только из желания успокоить жену и непрестанно думал о волнении в озере. Что могло послужить его причиной? Что это предвещало? Омега подозревал, что ничего хорошего.
— Мы знаем, что многие века мир был зеленым и прекрасным, полным жизни и радости, — тем не менее продолжал мужчина. — Так почему же он не может возродиться, хоть сейчас и окутан саваном? Давай доверимся нашему сыну.
Тальма не ответила. Омега, видя, что она расстроена, тоже умолк. Так они сидели в воздушном корабле в странном унынии, несмотря на близость живительной влаги, а солнце садилось, паля безоблачное небо и заливая алой лавиной безжизненные пустоши. Наступила ночь; они все еще сидели неподвижно. Засверкали на пурпурном небосводе звезды, но эти двое не замечали их блеска. Корабль погрузился в тяжелую тишину. Ни один ветерок не нашептывал ночью свое послание, не согревал холодную, заброшенную от полюса до полюса Землю, не охлаждал жару над экватором… Обнаженные горы тянулись в небо суровыми, угрожающими пиками, нависая подобно гигантской чаше над выжженными равнинами, покрытыми многовековым слоем пыли. Длинные тени накрыли долины, улицы мертвых и безмолвных городов, заползли в глубокие ущелья, которые в те дни, когда мир был юн, неустанно подвергались набегам океанских волн. Ни один зверь или птица не нарушали тишину пронзительным криком. Ни одно насекомое не стрекотало. Ни один слизняк не полз по камням. Темная и торжественная, загадочная и недвижная, Земля пребывала в оцепенении всю ночь.
Утро застало Омегу и Тальму в куда лучшем расположении духа. За завтраком (едой в таблетках) они обсудили свои планы, потом отправились к смотровой площадке на мостике корабля и осмотрели серый мир. Никаких перемен. Их ждало все то же душераздирающее однообразие смерти. И, тем не менее, они наконец улыбнулись, глядя друг другу в глаза.
— Это дом, — с гордостью объявил Омега. — Наш последний дом.
— Боже, посмотри! — вдруг воскликнула Тальма, сжала его руку и указала дрожащим пальцем на озеро. — Ч-что это?
Он посмотрел туда же и застыл от ужаса и изумления. В центре озера, где днем ранее они застали бурление воды, на поверхность поднималась огромная, покрытая чешуей шея, увенчанная длинной змеевидной головой с красными круглыми глазками, прикрытыми черными веками. Голова монстра раскачивалась из стороны в сторону; черный язык мелькал между распахнутыми челюстями, демонстрируя ряды острых зубов. Возвысившись футов на пятнадцать над поверхностью, жуткие глаза оглядели окрестности. Шея двигалась в унисон с головой. Чешуйки заскользили одна под другую, образовывая идеальную броню.
— Плезиозавр! — воскликнул Омега, направив бинокль. — Не может… как это возможно? Они же давным-давно вымерли! К тому же у них была гладкая кожа, а не чешуя сухопутного бронтозавра! Должно быть, это их помесь, дитя эволюции. Как бы то ни было, это явно последний представитель своего вида, приплывший сюда умереть.
— Он следовал за водой, как и мы, и нашел здесь последнее пристанище, — подтвердила Тальма, тоже взяв бинокль.
Омега выхватил атомный пистолет и нацелил на голову рептилии. Но прежде чем он успел спустить курок, монстр, будто почувствовав опасность, внезапно опустил шею и мгновение спустя скрылся из виду.
— Он исчез! — Тальма дрожала, словно от озноба. Ее глаза округлились от ужаса.
— Он вернется. И тогда мы убьем его, ибо вода принадлежит людям. Несомненно, это гигантское животное — все, что осталось от живой природы, не считая нас самих. Сегодня ночью ты спи в корабле, а я возьму пистолет, укроюсь за камнем на берегу и буду ждать его возвращения. Думаю, когда стемнеет, он выйдет из воды в поисках пищи — наверняка пожрал уже все в озере, кроме мха. И раз он пережил всех, кроме человека, он может выживать столетиями, если мы его не застрелим.
— Но запас воды здесь вовсе не на столетия, — возразила Тальма. — Что до охоты на монстра в одиночку, то и думать не смей! Я пойду с тобой, и мы вместе уничтожим угрозу нашему новому дому.
Все красноречие Омеги оказалось бессильно. В результате после захода солнца, когда холод спустился на раскаленные за день камни, они уселись на берегу озера, нетерпеливо ища в неподвижной воде признаки врага. Ничто не тревожило его спокойную гладь. Пара людей ждала, скрючившись за коралловой изгородью, однако на протяжении всей долгой ночи их бдение оставалось напрасным: никто не появлялся в поле зрения. Необычайно крупные и яркие благодаря разреженности атмосферы звезды казались единственной ниточкой между ними и неведомым. Тишину нарушало только их учащенное дыхание и приглушенно-быстрое сердцебиение. Когда солнце вновь взошло над мертвыми пустошами, они, усталые и отчаявшиеся, вернулись на корабль.
Сохраняя бодрый вид ради Тальмы, Омега на самом деле был опечален, хорошо понимая, что если они не расправятся с подводным монстром, им конец. Сам факт, что такое жуткое существо пришло к ним из древнейших времен, поразителен. В это трудно поверить. Тем не менее они видели рептилию, сильно смахивающую на морские чудища, о которых Омега когда-то слышал. Нельзя было сомневаться в реальности ящера — приходилось готовиться к худшему.
