Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности - [41]

Многочисленные полисные праздники не только формировали у людей чувство принадлежности к гражданскому коллективу, но и позволяли решать внешнеполитические задачи. В классическую эпоху правители рассылали в другие города приглашения участвовать в своих состязаниях и тем самым повышали собственный авторитет в глазах соседей. Так, македонский царь Архелай I, сам победивший в гонках на колесницах на Олимпийских и Пифийских играх (Solinus. IX.16), основал в Дионе собственные состязания, привлекавшие атлетов из других полисов. Празднества по типу олимпийских в классический и эллинистический периоды проводились в десятках городов – от Сицилии до побережья Передней Азии, а учреждением таких праздников (включавших, помимо прочего, спортивные состязания) занимались высокопоставленные лица, вплоть до римских императоров (Адриан, в частности, восстановил состязания в Афинах).

Победители Олимпиад занимали видное место в политической жизни греческих полисов (Crowther 2006: 8). Рассказывая о Килоновой смуте, Фукидид первым делом упоминает о том, что Килон был победителем на Олимпийских играх (Thuc. I.126.3), и это обстоятельство, видимо, должно было повлиять на достижение им власти в родном полисе. Даже Филипп II Македонский счел нужным добавить к своему титулу статус олимпионика.

Общегреческое политическое значение Олимпийских игр видно из рассказа Фукидида о митиленских послах, использовавших Олимпиаду 428 г. до н. э. для выступления с речью, объясняющей их выход из союза с Афинами (Thuc. III.8–15). Олимпийское святилище играло важнейшую роль при заключении в 420 г. до н. э. мира между афинянами, аргосцами, мантинейцами и элейцами (Thuc. V.47): сроки возобновления присяги были жестко привязаны ко времени начала Олимпийских игр и Великих Панафиней, а на предстоявшей Олимпиаде необходимо было воздвигнуть медный столб в знак подтверждения действия договора. Действенным методом межполисной политической борьбы был недопуск к участию в Олимпийских играх; здесь же у Фукидида описывается ситуация, когда спартанцы не были допущены на празднества из-за нарушения олимпийского перемирия и неуплаты наложенной на них пени (Thuc. V.49).

Время Пелопоннесской войны, пожалуй, можно считать эпохой расцвета политического влияния Олимпийских игр – или, скорее Элиды, во многом определявшей правила проведения Олимпиад. Менее чем через полвека в изложении Ксенофонта игры, видимо, начинают перемещаться на периферию греческого сознания. История изгнания Лихаса, в отличие от рассказа Фукидида (Thuc. V.50.4), уже лишена политического содержания (Xen. Hell. III.2.21). Если Александр Македонский использовал игры для решения своих политических задач (именно там в 324 г. до н. э. был оглашен его указ о возвращении изгнанников в свои родные города (Хабихт 1999: 39)), то после его смерти Олимпийские игры, очевидно, теряют свое политическое значение: Полибий неоднократно упоминает Олимпиады, но исключительно как способ датировки исторических событий (Polyb. I.3.1; II.71.6; XXI.41.1, etc.). Именно у Полибия мы находим свидетельство о том, что первая Олимпиада (776 г. до н. э.) была использована в качестве точки начала летосчисления (Polyb. VI.2.2 = Euseb. Anekd. II).

Возможно, в это время ослабевает сакральное значение состязаний. Если ранее мастигофоры наказывали атлетов, допустивших непреднамеренные нарушения, например, фальстарт или использование в пылу схватки запрещенного приема, то теперь появляются случаи явного мошенничества – первый из них фиксируется в 388 г. до н. э., когда борец Эвпол из Фессалии подкупил троих своих соперников, чтобы они позволили ему победить (Toohey, Veal 2007: 22; Perrotet 2004). Другой подобный случай произошел в 333 г. до н. э. с афинским атлетом Каллиппом, который также был обвинен в «покупке» победы (Хабихт 1999: 26–27); на Афины был наложен большой штраф, а жители этого полиса были временно лишены права выступать на Олимпийских играх.

В то же время в эпоху эллинизма география участников Олимпийских игр заметно расширяется. Приглашения жителям полисов отправлялись из Элиды со специальными глашатаями – спондофорами, причем эта практика распространялась не только на Олимпиады, но и на полисные торжества. Полибий описывает прибытие в Египет двух посольств – Ахейский союз приглашал на праздник Антигоний, а афиняне – на Великие Панафинеи (Polyb. XXVIII.19.3–4). Важнейшим источником по исторической географии эллинистического мира для нас могли бы стать списки участников Олимпийских игр, но, к огромному сожалению, подобные списки (если они действительно существовали) до нас не дошли[72].

Существует как минимум два обширных списка олимпиоников. Павсаний перечисляет статуи победителей в различных соревнованиях, причем по неизвестным причинам ограничивается периодом до II в. до н. э. (Paus. VI.1–18). В «Хронике» Евсевия содержится список победителей Олимпиад в главном виде состязаний – беге на 1 стадий (Eusebius 1875: 193–219). Это были единственные состязания, проводившиеся в течение первых 12 Олимпиад (Miller 2006: 31), и, вполне возможно, именно этот факт принес легкой атлетике статус «королевы спорта». Соревнования по бегу входили в программу состязаний еще в микенской Греции или, как минимум, в гомеровское время. Во всяком случае, они упоминаются в «Илиаде» как элемент погребальных игр в честь Патрокла (Hom. Il. XXIII.757–760). Кое-какую информацию на этот счет сообщают папирологические источники, но их данные всегда носят отрывочный характер: единственный дошедший до нас список, обнаруженный в 1897 г. (P. Oxy 222), содержит перечень победителей Олимпиад только за 480–468 и 456–448 гг. до н. э.