— Слава непревзойденному Фаиллу!
— Будь счастлив, прекрасный Каллий!
— Привет могучему Никофону!
— Нет равных Алкимедонту из Эгины!
— Сострат Акрохерсит! Сострат Акрохерсит! — ревела толпа охваченных энтузиазмом зрителей.
Под звуки флейт процессия медленно двигалась вперед. Вслед за олимпиониками, которых сопровождали жрецы и представители власти, появились увенчанные цветами лошади — победители ипподрома. Зазвучали торжественные песни, и вся толпа подхватила их могучим тысячеголосым хором.
Пропустив процессию вперед, друзья Каллия и Лин пошли вслед за ней вместе со всеми.
В лучах утреннего солнца шествие переливалось всеми цветами радуги. Разноцветные хитоны олимпиоников, темная зелень пальмовых ветвей, строгие белые одежды элленодиков, блестящие украшения лошадей, отделанные серебром флейты. И цветы — яркие, душистые. Они летели под ноги процессии, падали на плечи и головы юношей, на спины лошадей.
Конюхи с трудом удерживали туго натянутые поводья. К общему шуму примешивалось ржание испуганных животных.
У алтаря двенадцати богов шествие остановилось. Элленодики выстроились полукругом возле ступеней, а олимпионики по одному стали подходить к алтарю и приносить благодарственные жертвы.
Процессия двинулась дальше к Пританею — резиденции гражданских властей. Здесь жрецы и должностные лица Олимпии устроили торжественное официальное пиршество.
Этим пиршеством заканчивалась официальная часть празднества.
— Вот и все, — погрустнев, сказал Лин, — теперь мы поедем домой, да?
— Нет, мальчик, не сразу, — ответил Теллеас. — Еще несколько дней будут звучать песни и продолжаться веселье.
— Почему?
— Потому что новые олимпионики всегда устраивают пиры для родственников, друзей и земляков.
— А потом, когда и они уедут, кто останется в Олимпии?
— Только жрецы и служители храмов.
— Разве в Олимпии никто не живет?
— Нет, Лин. На четыре года, до новой Олимпиады, тихими и безмолвными станут стадион, ипподром, гимнасий и аллеи Альтиса. Олимпия словно погрузится в долгий-долгий сон… Однако, смотри, вот и твой Гефест!
— Мы останемся здесь до отъезда Каллия, правда, Гефест? — спросил Лин.
— Нет, молодой хозяин. Твой отец приказал нам возвращаться домой немедленно. Все уже готово.
— Ну, счастливый путь тебе, Лин, — обнял мальчика Датон, — не грусти. Скоро-скоро ты увидишь торжество своего брата в родных Афинах!
— Я не сяду, — решительно сказал Лин, — пойду опять пешком. Догоняйте меня!
И мальчик, круто повернувшись, быстро направился в сторону выезда из Олимпии. Повозки, тарахтя, тронулись за ним.
Выйдя на дорогу, Лин остановился. В последний раз он окинул взглядом темную зелень аллей Альтиса, блеск мраморных колонн храма Зевса и пеструю толпу, с шумом и смехом валившую из ворот…
«Сегодня! Сегодня!» — пели веселые голоса в сердце Лина. Он стоял у фонтана и смотрел, как Геро с Ариадной и несколькими молодыми рабынями срезали цветы для украшения дома. Из-за стены сада доносились песни, смех и музыка. Афины готовились к встрече своего героя — олимпионика Каллия, сына Арифрона.
Еще рано утром Арифрон в сопровождении множества родственников и друзей выехал навстречу сыну, чтобы торжественно вступить в город вместе с ним, но Лина он решил оставить дома, с женщинами.
— И ты выйдешь встречать Каллия? — с завистью спросила Геро.
— Конечно. Отец разрешил мне пойти с Гефестом к городским воротам. Гефест пошел уже узнать, когда ждут их прибытия.
— Счастливец!
Из дома вышла Эригона.
— Ступай одевайся, Лин, — сказала она, — пришел Гефест и говорит, что пора.
— Ура! Идем к воротам! Идем к воротам! — закричал Лин и от восторга, забыв всякую солидность, запрыгал на одной ноге.
— Слава богам, ты еще не совсем взрослый, — улыбнулась Эригона. — А я уж стала бояться, что ты вдруг вырос. Ты вернулся из Олимпии таким серьезным…
— Ведь я уже все-таки не совсем мальчик, мама, — тихо сказал он. — Через четыре года мне минет семнадцать. А семнадцатилетние выступают на Играх. И некоторые были почти такого же роста, как я…
— Да, ты растешь, мой мальчик, — задумчиво ответила мать. — Скоро у меня будет два взрослых сына… Ну, ступай! Обними за нас Каллия и скажи, что мы будем ждать его, как бы поздно он ни вернулся!
Лин и Гефест быстро шли по праздничным улицам среди веселой, нарядной толпы. За несколько кварталов от городских ворот Гефест вдруг повернул налево.
— Куда ты? — изумился Лин. Однако, оглянувшись, он увидел, что все идут в том же направлении.
— Разве они приедут через другие ворота? — спросил мальчик.
— Да, — загадочно улыбнулся Гефест.
— Через какие же?
— А вот увидишь!
В общем шуме Лин вдруг явственно услышал громкий стук. Звонкие удары железа по камню сопровождались радостными возгласами.
— Что это за стук, Гефест?
— Неужели ты не знаешь, где будут встречать Каллия?
— Я думал — у ворот.
— Нет. Слышишь, специально для него ломают стену!
— Ломают стену? — удивился Лин.
— Ну да… Это в знак особого почета, чтобы Каллий въехал не в ворота, которые всегда и для всех открыты, а через особый, новый проход!
«Вот это да!» — подумал Лин. Он не знал об этом обычае.
От гордости за брата щеки мальчика залились ярким румянцем.
