Олигархи. Богатство и власть в новой России - [42]

Гайдар вспоминал, как вечером они жгли костры, пели, рассказывали анекдоты. На заключительном семинаре он прочитал два сатирических скетча, предвещавших будущий кризис. Первый назывался “На гребне” и рассказывал о том, что сделает каждый из них, чтобы реформировать экономику. Позже в своих мемуарах Гайдар писал, что тогда смог “точно определить ключевое место Чубайса”. Он не уточнял, какое именно, но Нина Одинг рассказывала мне, что “Чубайсу отводилась связь с общественностью. Ему предлагалось заняться пиаром, потому что лучше других знал, как просто и доходчиво рассказать о новых идеях. Они не думали, что он осуществит приватизацию. Они думали, что он будет заниматься только пиаром”. Во втором скетче, под названием “В складке”, описывалось, как их всех посадят в тюрьму, к каким срокам приговорят и какую пайку они будут получать.

Несколько месяцев спустя началась эпоха горбачевской гласности. Отменялись всяческие запреты, что, по словам Гайдара, вносило еще большую сумятицу. “Цензоры, осуществлявшие контроль над научными экономическими журналами и издательствами, рвали на себе волосы, — рассказывал он. — Они уже не знали, что можно говорить, а что — нельзя”.

Когда в 1987 году прогрессивные экономисты попытались организовать еще один семинар в окрестностях Ленинграда под эгидой института Сергея Васильева, старая гвардия нанесла ответный удар. Чубайс рассказывал, что повестка дня была официально одобрена областным комитетом партии, а это значило, что встреча наверняка зайдет в тупик. Гайдар, Чубайс и все остальные приехали, но заседания были такими скучными и консервативными, что они ушли из холодного конференц-зала и собрались в одном из охотничьих домиков. Там, в джинсах и свитерах, они провели параллельный семинар, высказываясь, как и в прошлом году, более открыто. По сравнению с прошлым годом группа выросла и теперь включала в себя Михаила Дмитриева, аспиранта из института Васильева, занимавшегося региональными экономическими проблемами и хорошо знавшего западные экономические теории[5]. Кроме того, из Москвы был приглашен математик Виталий Найшуль, ранее работавший в Госплане, а теперь, вместе с Глазковым, в Центральном экономико-математическом институте. К этому времени его работа “Другая жизнь”, изданная в самиздате, получила широкое распространение среди прогрессивных экономистов. Читатель, возможно, помнит, что в первой части своей работы Найшуль высказал революционную мысль о том, что собственность советского государства должна быть превращена в частную собственность, в буквальном смысле слова передана народу^{76}.

Стоя перед лестницей на импровизированном семинаре, Найшуль изложил свои радикальные идеи. На лестнице перед ним сидели Гайдар, Чубайс и многие другие из наиболее прогрессивных мыслителей того времени. Найшуль рассказал им о своей концепции массовой приватизации, в ходе которой каждый советский гражданин должен был получить чек на приобретение частицы огромной собственности советского государства. Чек стоил бы пять тысяч рублей, а результатом стал бы отчаянный скачок к рынку^{77}.

Сказанное Найшулем подверглось резкой критике. И Гайдар, и Чубайс сочли его слишком радикальным. Они были прагматиками и хотели сделать то, что могло бы привести к результатам, а не просто осложнить отношения с КГБ. Глазков тоже считал, что Найшуль забегает вперед. “Послушайте, необходим переходный период, — говорил тогда Глазков. — То, что вы предлагаете, слишком трудно. Система не выдержит. Если вы хотите слезть с высокого дерева, нужно спускаться постепенно. Вы же предлагаете спрыгнуть. Мы сломаем себе ноги и шею!”

Возражения Гайдара, как он рассказал мне позже, сводились к тому, что частная собственность была “политически невозможна” и вводить ее без наличия развитых рыночных институтов и прав собственности опасно. Это было бы равносильно попытке разделить государственную собственность, играя в рулетку, сказал Гайдар. Население почувствует себя обманутым. Как экономист Гайдар находился на острие перемен. Он приступил к работе в качестве редактора отдела экономики журнала “Коммунист”, ортодоксального теоретического журнала коммунистической партии. Гайдар использовал журнал, чтобы покончить с советскими табу в области экономики, и писал на такие некогда запретные темы, как инфляция, безработица, дефицит и военные расходы. Но Гайдар считал, что Найшуль зашел слишком далеко — думать о частной собственности было нереалистично.

Чубайс тоже критически отнесся к плану приватизации Найшуля. Он сказал, что Найшуль избрал “тривиальное” решение — чеки на собственность для каждого человека, — чтобы осуществить то, что представлялось Чубайсу очень сложной операцией. “Почему я критиковал Найшуля? — сказал мне Чубайс позже. — Я критиковал его потому, что когда пытаешься решить проблему такой гигантской, неизмеримой, сверхъестественной сложности, как проблема приватизации, простое и глупое решение о раздаче 150 миллионов ваучеров всем гражданам и предоставлении им права вложить их во что они захотят представляется чрезвычайно примитивным. Это привело бы к гигантским диспропорциям. Миллионы людей получили бы что-то бесполезное, а некоторые получили бы что-то фантастически ценное. Миллионы людей были бы крайне недовольны и разочарованы и тому подобное. Диспропорция между сложностью проблемы и простотой решения была слишком велика”.