Олигархи. Богатство и власть в новой России - [41]
Различие заключалось в том, что Гайдар находился в Москве, в центре событий, а Чубайс — в заштатном, провинциальном институте. Гайдар принадлежал к советской элите, он был внуком знаменитого командира Красной армии, автора любимых детских книг, и сыном корреспондента газеты “Правда”. Когда Андропов занялся поиском прогрессивных идей для проведения экономической реформы, одним из молодых исследователей, работавших над предварительными проектами, был Гайдар. Атмосфера в группе Шаталина была более открытой, чем мог себе позволить Чубайс в Ленинграде, под неослабным наблюдением КГБ. “Разговаривая, здесь можно было не прятать фигу в карман”, — вспоминал Гайдар об атмосфере в Москве.
Несмотря на многочисленные просьбы Глазкова, Гайдар не смог найти время, чтобы приехать на семинары Чубайса в Ленинград. “Он был слишком занят, чтобы ехать в какой-то Инженерно-экономический институт, — рассказывал Глазков. — Он принадлежал к элите. Его это не интересовало”.
Тогда Чубайс поехал в Москву и нашел Гайдара. Петр Авен, сын одного из ведущих математиков, занимавшийся эконометрией в группе Гайдара, познакомил их. По его словам, во время первой же встречи Гайдар и Чубайс поняли, что у них общие надежды и страхи>{73}. Гайдар, по всеобщему мнению, был самым способным экономистом своего поколения. “Мы были лучше подготовлены, чем Чубайс. Мы ушли далеко вперед и были лучше образованы”, — вспоминал Авен. Но Гайдар был продуктом советской эпохи и умел вести себя очень осторожно, чтобы не испытывать терпение системы. Чубайс проявлял не меньшую осторожность, но он обладал также стальной решимостью, приобретенной им во время спусков на плотах по бурным рекам, и несокрушимой уверенностью во всем, что он делал.
В последующие годы им снова напомнили, что система еще не готова к радикальным изменениям. В начале 1985 года, когда к власти пришел Горбачев, лаборатория Гайдара получила от Политбюро задание заняться проблемой “улучшения экономических механизмов на уровне предприятия”, все той же старой чушью из прошлого. Но поскольку заказчиком работы было Политбюро, Чубайс и его группа не упустили возможности сотрудничать с Гайдаром в выполнении этого задания. Работа по поручению Политбюро давала Чубайсу какую-то защиту от КГБ, впервые он выполнял работу для высших эшелонов власти, а не занимался абстрактными теориями.
“Мы стали думать о реальных вещах, а не о той ерунде, которой мы занимались у себя на работе”, — сказал Глазков. Группа Гайдара — Чубайса подготовила доклад на 120 страницах о том, как использовать опыт Венгрии и Югославии для реформирования советской системы. Они предлагали отказаться от диктата планирующих органов и применить некоторые механизмы свободного рынка. Однажды шеф Гайдара вернулся с плохой новостью: их предложения отвергли. “И значит, надо было оставить бесплодные мечтания и придумать что-нибудь на более скромном уровне”, — вспоминал Гайдар. Но вернувшись в тот же день домой и включив телевизор, Гайдар услышал выступление Горбачева, в котором прозвучали некоторые положения из отвергнутого только что доклада. Это было странное время, им постоянно приходилось угадывать и находить между строк скрытые признаки перемен>{74}.
Чубайсу случилось столкнуться с КГБ. В 1986 году он попытался принять участие в десятимесячной программе научного обмена — насколько он помнил, то ли в Финляндии, то ли в Швеции. Это позволило бы ему всерьез познакомиться с Западом и его экономикой, но в КГБ ему отказались выдать выездную визу. Чубайс рассказывал, что ему там порекомендовали воздержаться от поездки в капиталистическую страну, а поучиться в одной из социалистических стран>{75}. Как сказал его брат Игорь, отказ был вызван тем, что по материнской линии Чубайс — еврей. Чубайс был глубоко разочарован. Ему напомнили, что власть может раздавить его, если захочет.
1986 год стал поворотным для Чубайса и Гайдара. Чубайс помог договориться о том, чтобы Глазкова взяли на год на работу в Москве. Глаз-кова пригласили в Центральный экономико-математический институт, где он, к своему изумлению, обнаружил, что исследователи открыто занимаются математическими моделями рыночной экономики. В конце августа 1986 года все вольнодумцы Москвы и Ленинграда, около тридцати экономистов, наконец-то собрались на несколько дней для проведения дискуссии в пансионате на Змеиной горке, в лесу под Ленинградом. “Это были лучшие дни нашей жизни”, — вспоминал Глазков. Место было настолько уединенное, что они могли говорить, не опасаясь быть услышанными КГБ, а друг другу они доверяли.
По словам Глазкова, Гайдар выделялся среди присутствовавших. Он был самым информированным и имел наиболее четкое представление о том, что происходит. “Было ясно, что система нежизнеспособна. Поэтому встал вопрос о том, что произойдет, когда система развалится. По каким сценариям могут развиваться события?” Глазков рассказывал, что некоторые из участников хотели обсудить, какой теоретически может быть альтернативная экономика Советского Союза, но он был настроен более прагматично. Он хотел, чтобы дискуссия велась непосредственно о переходе к новой экономике. “Я был готов поднять этот вопрос, — говорил он, — но не мог сказать ничего конкретного. Мы не были готовы. Я не был готов. Никто не был готов!”
В документальном триллере «Мёртвая рука», посвящённом истории холодной войны 1970-80-х, американский журналист Дэвид Хоффман даёт читателю возможность заглянуть по обе стороны железного занавеса и ощутить царившую там атмосферу паранойи. Опираясь на уникальные архивные документы и свидетельства очевидцев, автор рассказывает о «неизвестных солдатах» той войны и объясняет, почему, несмотря на развал СССР, в ней не оказалось ни победителей, ни побеждённых. Это история о том, как некогда могущественная империя превратилась в подобие супермаркета, который торгует обогащённым ураном и штаммами смертельно опасных бактерий и не знает отбоя от покупателей-террористов и авторитарных режимов. Дэвид Хоффман был спецкором газеты «Washington Post» в Белом доме во времена Рейгана и главой московского бюро этого издания в 1995–2001 годах.
Рассказ об Адольфе Толкачеве, самом успешном и ценном агенте Соединенных Штатов в СССР, — это история из эпохи холодной войны. Инженер и конструктор Толкачев не состоял в КПСС, не служил в армии или спецслужбе. Он не стремился к обогащению и не хотел уезжать из страны. Он никогда не был за границей и почти ничего не знал о Соединенных Штатах. Толкачев сам предложил свои услуги Центральному разведывательному управлению и за несколько лет шпионской деятельности передал Соединенным Штатам тысячи страниц ценнейшей секретной документации.
Успехи консервативного популизма принято связывать с торжеством аффектов над рациональным политическим поведением: ведь только непросвещённый, подверженный иррациональным страхам индивид может сомневаться в том, что современный мир развивается в правильном направлении. Неожиданно пассивный консерватизм умеренности и разумного компромисса отступил перед напором консерватизма протеста и неудовлетворённости существующим. Историк и публицист Илья Будрайтскис рассматривает этот непростой процесс в контексте истории самой консервативной интеллектуальной традиции, отношения консерватизма и революции, а также неолиберального поворота в экономике и переживания настоящего как «моральной катастрофы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всякая система имеет возможность развиваться или хотя бы выживать, если её ресурсные возможности выше или хотя бы равны давлению среды. Недостаток ресурсных возможностей должно компенсировать повышением качества управления. — Правило ДОТУ. Однако, есть предел ресурсных возможностей и, соответственно, есть предел возможностей повышения качества управления этими ресурсными возможностями для того, чтобы обеспечить развитие или хотя бы выживание системы. По отношению к государству это означает, что есть некий нижний предел ресурсных возможностей народа (количество населения, наука и образование, промышленное производство, продуктовая безопасность, вооружённые силы), образовавшего государство, ниже которого государство, его суверенитет становятся невозможным.
Правда всегда была, есть и будет первой жертвой любой войны. С момента начала военного конфликта на Донбассе западные масс-медиа начали выстраивать вокруг образа ополченцев самопровозглашенных республик галерею ложных обвинений. Жертвой информационной атаки закономерно стала и Россия. Для того, чтобы тени легли под нужным углом, потребовалось не просто притушить свет истины. Были необходимы удобный повод и жертвы, чья гибель вызвала бы резкий всплеск антироссийской истерии на Западе. Таким поводом стала гибель малайзийского Боинга в небе над Украиной.
Впервые публикуемая на русском языке книга «Резня в Армении» написана бедуином, арабом из Сирии Файезом эль-Гусейном. Очевидец геноцида армян во время Первой мировой войны в Османской империи, Файез эль-Гусейн записал свои воспоминания в 1916 г., когда еще свежи были в памяти подробности увиденной им трагедии. Как гуманист он считал своим гражданским долгом свидетельствовать для истории. Но прежде всего он как глубоко верующий мусульманин хотел защитить «исламскую веру от возможных обвинений в фанатизме со стороны европейцев» и показать, что ответственность за содеянные преступления несет атеистическое правительство младотурок. Публикация содержит обширное введение Дж.
Выступление на круглом столе "Российское общество в контексте глобальных изменений", МЭМО, 17, 29 апреля 1998 год.