Олег Янковский - [6]
Крейцерова соната
Филер
Мы с Олегом даже ждали того момента, когда снимем тот кусок, когда стоит Тургенев в парижском особняке Виардо. Он жил на самом верху, практически на чердаке этого особняка, и под ним располагалась центральная зона, где Полина давала уроки вокала. И Тургенев распорядился из своей вот этой самой «кельи» наверху туда, в этот зал, провести пароходную трубу, по которой можно было слышать, что происходит внизу. Было холодно, Тургенев почти всегда ходил в пальто там, у себя наверху. Даже днем в пальто. И там кто-то из русских, посетивших Тургенева на этом самом чердаке, говорил, что у него на пальто были оторваны пуговицы, потому что некому было пришить. А снизу в этой центральной зоне Полина давала уроки вокала самым светским юным представителям нарождающегося буржуазного века. И Тургенев, как только она начинала петь, прислонялся ухом к трубе и, если с ним кто-то был, говорил: «Тс… тс… — показывал на трубу, — вот поет богиня богинь». И великий русский писатель в это время даже переставал писать, потому что это ему мешало передвигаться за гастролями Виардо. А Виардо заставляла его писать. Не потому, что ей очень нравилась русская проза Ивана Сергеевича Тургенева, и ей бы очень хотелось, чтобы он писал что-то новое, потому что Луи Виардо, ее мужу, было бы тогда что переводить на французский язык. Причем это относится и к части стихов в прозе, которые он объяснял и очень так точно старался переводить.
Вот такая необыкновенно сложная, необыкновенно трогательная, необыкновенно страшная драма этой любви, она же драма взаимоотношений России и Запада. Я всегда, когда сейчас по телевизору иногда слышу, как мы надеемся вступить в этот Евросоюз, что ли, я сразу вспоминаю этот самый чердак, Тургенева в пальто с оторванными пуговицами и богиню богинь. Очень хотел это Олег сыграть. Все было готово, все. Была найдена вся натура, было все отрепетировано, было все сделано. Великолепная русская певица Любовь Казарновская с превосходным оркестром, с превосходным австрийским дирижером записала для этой картины практически весь репертуар Полины Виардо. Это был, на мой взгляд, слиток золота. Мы предлагали слиток золота для сознания русских людей, нормальных естественных русских людей, способных оценить «Записки охотника» и прекрасное пение. И это тоже все прекратилось как-то в одночасье, — кончились деньги. Опять кончились деньги! Но даже никто не от чего особенно не страдал. Прислали вот такую бумажку. «…Мы, к сожалению, должны законсервировать Вашу картину на неопределенный период в связи с тем, что закончилось финансирование».
Убить дракона
Я опять встретился с Олегом. Говорю: «Не будешь ничего в трубу слушать». — «А что такое?» — «Вот внезапно закончились финансы…»
Есть старый анекдот такой… Дети уехали отдыхать на юг и шлют телеграмму родителям с таким текстом: «Только-только начали жить, как внезапно кончились деньги». Вот так и у нас с Олегом складывалось в течение последних двадцати лет наше творческое содружество. Только-только начали хорошо жить, как внезапно кончились деньги. Конечно, это какое-то удивительное государство наше, которому как бы ничего не надо. Ведь до сих пор никто не вспомнил, а может быть, доделать? Может быть… все же утверждено, все: сценарий, костюмы, эскизы. Все это утверждалось по десять раз, шилось, делалось, финансировалось… Может… Никто не вспомнил. Теперь уже вспоминать не надо, потому что сделать всего этого кроме Олега не сможет никто. И не нужно пытаться — это не кастинговая роль. Никакие кастинги и никакие новомодные фокусы не помогут. Это мог сделать только Олег.
Если вот сейчас вы меня спросите — а почему он этого не сделал? Почему? Я не знаю, что вам ответить.
И вдруг внезапно, совершенно внезапно позвонил Константин Львович Эрнст и сказал: «Давайте повидаемся. Вот Первому каналу очень хотелось бы возобновить работу над „Анной Карениной“». Это было уже практически как сон, наваждение. Олег Иванович вот в этом сне и наваждении прожил в кино последние пятнадцать лет. Потому что он мне, например, звонил время от времени и говорил: «Я тебя умоляю, не занимайся никакой ерундой. Мы с тобой обязаны доделать „Анну Каренину“». Я говорил: «Ты чего больной что ли? Как? Кому мы обязаны? Ни денег, ни… ты посмотри на улицу. Какая „Анна Каренина“? Кого это вообще интересует?» Он говорил: «Мы с тобой обязаны. Не занимайся никакой ерундой». Не ерундой, но по сравнению с «Анной Карениной», конечно, ерундой.
Анна Каренина
Время от времени мы встречались… до той поры, пока не позвонил Константин Львович.
И мы начали снимать «Анну Каренину» как бы снова. Мы начали все почти с нуля… Через пятнадцать лет после первых проб и после первых утвержденных тогда актеров. И прежде всего мы тогда столкнулись с очень странной проблемой. Значит, пятнадцать лет тому назад все были озабочены молодостью наших героев. Какой грим? Ну вот Олег он как же? Видно, что он молодой, видно! Как у Каренина глаза стреляют, как горят! Какой же это Каренин? Все-таки молодость в нем безумная, ну толкается, бьется. Про Таню говорили, что она девочка. А ведь Каренина не девочка, нет. И через пятнадцать лет мы столкнулись со следующими оценками и размышлениями. Сколько там было Анне Карениной? Ну, а Тане теперь тоже значительно, хотя она хорошо выглядит, очень. Но Каренину было-то сорок четыре года, говорили знатоки, а Олегу уже все-таки шестьдесят, притом с хвостиком. Раньше я говорил: «Чего вы хотите от Олега, чтобы, он цеплялся ногой за ногу и падал лицом в омлет, что ли, от немощности и старости? Нормальные сорок четыре года».
