Олег Янковский - [5]
Они сели гримироваться, а я там тоже болтался. И вдруг на моих глазах начало возникать это действительно великое чудо преображения. Преображения обычного Олега, моего товарища, в абсолютно необычного и прекраснейшего великого серебряного старца великой русской литературы. И часа через два я просто увидел своими глазами, что, ну конечно, это Тургенев. Даже еще такая идиотская мысль пришла в голову, я ее очень хорошо запомнил. Ну абсолютно такой же, как Тургенев, только чуть-чуть лучше. Что лучше в картине о Тургеневе кроме самого Тургенева? Непонятно, но у меня эта мысль была. Я даже сам побоялся его снимать, хотя я с четырнадцати лет занимаюсь фотографией. Думаю, что сейчас как дуну, и все это развалится и разлетится. Не развалилось и не разлетелось. И я позвонил Юре Клименко — замечательному оператору и прекрасному фотографу. Пришел Юра, мы поставили Олега прямо в гримерной у стенки и сняли. И вот это была действительно какая-то фантастическая фотография! Я и до сих пор не могу выбросить из головы, потому что на ней запечатлен ну совершенно потрясающий человек. И лично я ничего не могу добавить к этой фотографии, когда я думаю об Иване Сергеевиче Тургеневе.
И вот, когда я подписывал все эти сметные документации на списание, мне вдруг пришла, как мне показалось, выдающаяся мысль. Эпоха-то та же самая, костюмы те же самые! Может, можно как-нибудь продолжить Тургенева для того, чтобы сэкономить, чтобы не выкидывать подготовительный период по „Анне Карениной“. Это были уже такие совершенно рыночные соображения в начале первоначального строительства капитализма в России. Не скомбинировать ли, так сказать, вообще все затраты по „Анне Карениной“? Не перенести ли, только в „Анне Карениной“ сто персонажей, допустим, а здесь пять или шесть?.. Я пришел к Медведеву, говорю: „Смотри, тут такая ситуация, может быть…“ Он говорит: „О, это грандиозно! Это, говорит, тебе пришла в голову просто замечательная мысль. Да, да, конечно. Это вообще тебя ставит в какую-то совершенно новую такую общественную ситуацию“. И мы такие все… Да! Да, давай! Мы подписываем все бумаги, возобновляем „Тургенева“». И вместо «Анны Карениной» мы возобновили «Тургенева». Снова сняли пробы и в том числе, на мой взгляд, тоже невероятную актерскую работу Олега Янковского. В этой пробе он слушает, как поет Виардо. Просто слушает, как она поет. Больше ничего. Он не произнес ни одного слова, но это огромное артистическое откровение этого великого мастера, великого мастера Олега.
И когда мы сняли этот ролик, мы показали его во всех этих инстанциях, в которых должны были это показывать. Тогда еще это кого-то интересовало — кто будет чего играть, и вообще, во что вкладываются государственные деньги и что из этого в результате получится. Была эпоха еще таких первоначальных романтических отношений к затрачеваемым в кинематограф государством денег. Сейчас никого не найдешь, кто бы вообще захотел хотя бы посмотреть, чем кончилась картина, на которую дали государственные средства. Сейчас все… Кто?.. Зачем? Что я буду смотреть?..
Так вот тогда они все посмотрели и сказали «да». И мы начали снимать. Сняли метров триста, полезных для этой картины, в том числе сложнейшую сцену дуэли Тургенева и Льва Николаевича Толстого.
Действительно Лев Николаевич Толстой и Иван Сергеевич Тургенев начинали свою жизнь в литературе. Но Толстой был как бы младшим современником Тургенева. И Тургенев его по-отечески, так сказать, пригрел и восхитился, представил его русской читательской публике. Вот, тем не менее, они все больше и больше по жизни расходились. И расходились по каким-то таким глубинным мотивам: отношению к России, отношению к каким-то фундаментальным духовным установкам писателя и человека к собственной родине. Там был очень сложный конфликт, который кончился тем, что они стрелялись. И вот эту сцену дуэли Тургенева и Толстого мы сняли. Причем снимали мы ее почти посреди Москвы, в санатории Узкое, осенью в усадьбе. Слева были новостройки, справа были новостройки, а посередине стояли эти два человека, может быть, одни из самых выдающихся представителей думающих русских людей, метили друг в друга из ружей и палили. У Тургенева от ужаса подкосились ноги, и он упал в лужу. А Толстой даже не подошел к нему и, не выяснив, убил он его или не убил, просто повернулся и ушел. И это грандиозно было сыграно Олегом!
Иван Тургенев. Метафизика любви (фильм не был завершен)
Сцену, которую я тоже помню до сих пор, — Маша Аниканова играла одну несбывшуюся любовь Тургенева, Марию Толстую. Таня совершенно превосходно играла Полину Виардо. Альберт Филозов играл мужа Виардо и, значит, директора Парижской оперы Луи Виардо. Вообще это была изумительно нежная и трогательная история. На самом-то деле не только о взаимоотношениях Тургенева — величайшего русского писателя с Полиной Виардо, величайшей французской певицей. На самом деле это была какая-то точная сложная противоречивая модель извечных взаимоотношений России и Запада. Извечных, которые были всегда и останутся навсегда именно такими, как были. Эта необыкновенная тяга к друг другу, любовная тяга к друг другу при полном отсутствии истинного понимания. Потому что мы открыли с Олегом для себя, например, удивительные, поразительные вещи. Олег был совершенно сражен и потрясен тем, что при виде Виардо Тургенев бледнел… У него начинались прямо приступы адской тахикардии при голосе Виардо, когда она начинала петь. И он был близок к обморокам каждый раз. И вот это обморочное состояние влюбленности он сохранил до самого конца своей жизни.
