Октавиан Август. Революционер, ставший императором - [19]

Юный Октавий не отправился с матерью в ее новый дом. Вместо этого он и, вероятно, его сестра – остались жить с родителями Атии, которые взяли на себя заботы по уходу за ними и их начальному образованию. Со временем к няньке присоединился и paedogogus; главного наставника Октавия звали Сфером. Обычно paedogogus был рабом греческого происхождения, и одна из его задач состояла в том, чтобы учить ребенка как греческому языку, так и латинскому. Римские аристократы I в. до н. э. свободно владели обоими этими языками. Помимо умения читать и писать и основ арифметики особый упор при преподавании делался на обычаях и истории Римской республики. Ибо, как говорил Цицерон, «в самом деле, что такое жизнь человека, если память о древних событиях не связывает ее с жизнью наших предков?»[75] В рамках общей истории Римского государства особое внимание уделялось той роли, которую играли в нем его пращуры. Атия, вне всякого сомнения, могла быть уверена в том, что Октавий хорошо знал о великих деяниях и глубокой древности рода Юлиев в целом и фамилии Цезарей в частности. Бесспорно, что мальчик также гордился историей (пусть и менее яркой) рода Октавиев. Позднее Октавий просто напишет, не вдаваясь в детали, что это был «древний и богатый всаднический род».[76]

«Трехголовое чудовище»[77]

Помпей Великий возвратился в Италию со своей армией в конце 62 г. до н. э. Облеченный по решению комиций беспрецедентно широкими полномочиями и располагавший огромными ресурсами, он затмил своими победами римских военачальников прошлого. Помпей хорошо служил республике. Благодаря опыту и способностям в делах организации и планирования он вначале очистил Средиземное море от пиратов, а затем окончательно сокрушил Митридата Понтийского и осуществил полномасштабное переустройство Ближнего Востока. Немало сенаторов задавалось вопросом, не слишком ли свыкся человек с такой властью, чтобы согласиться вновь стать обычным сенатором. Многие опасались, что он использует свои легионы для того, чтобы силой утвердить свое господство над республикой, как это сделал Сулла.[78]

Помпей не был Суллой, да и ситуация у обоих сильно различалась, поскольку Сулла столкнулся с уже вооружившимися врагами, когда возвратился после войны с Митридатом. Бесконечная гражданская война просто продолжилась, когда он вернулся с Востока. Чтобы развеять людские страхи, Помпей в 62 г. до н. э. сделал широкий жест, распустив армию сразу по прибытии в Италию. Политические настроения в Риме изменились, как только люди перевели дух и почувствовали, что великий завоеватель теперь вполне уязвим. Помпей больше не обладал официальными полномочиями и не имел в своем распоряжении армию, хотя он по‑прежнему оставался за пределами сакральной городской черты и сохранял imperium вплоть до празднования триумфа. Теперь ему приходилось полагаться на свое богатство, ловкость политика и то, что римляне называли не вполне переводимым словом auctoritas – нашего слова «авторитет» недостаточно для того, чтобы должным образом передать его смысл. Auctoritas сочетала в себе статус и уважение, коими человек был обязан как личным успехам и связям, так и достижениям и связям своего рода. По сути, auctoritas отражала значение того или иного лица в глазах всех и каждого.

Никто не сомневался в том, что Помпей – важная персона, и никто не обладал таким богатством и связями, как он, но у него не было монополии на них, и много еще кто также имел и то, и другое, хотя и в меньшей степени. Помпей провел всю юность и бо́льшую часть своих зрелых лет в походах. Ему не хватало опыта лавирования в повседневной политической жизни, приобретения и использования политических выгод. Кроме того, он жаждал преклонения толпы и одобрения со стороны сенаторов и тяжело переносил, когда все это заставляло себя ждать. Если говорить о практической стороне дела, то перед Помпеем стояли три задачи. Первая, наиболее простая, – добиться права на триумф и выставить напоказ перед всем городом свои успехи. Вторая – официальное утверждение мероприятий по реорганизации восточных провинций и царств, одобрение всех его решений. И, наконец, последняя – закон о даровании земельных участков его демобилизованным солдатам, чтобы они могли завести хозяйства, что обеспечило бы поддержку на будущее и им самим, и их семьям.

Все это было полезно для государства. Распоряжения Помпея на Востоке нельзя не признать разумными, и когда их окончательно утвердили, то многие из них сохраняли силу в течение нескольких столетий. Легионеры сражались хорошо и добились победы, и при этом республика платила им нищенское жалованье, и у большинства из них отсутствовали источники существования после того, как армия переставала нуждаться в них. Правда, Помпей получил бы благодарность и будущие голоса этих людей, что привело бы к значительному росту числа клиентов, обязанных поддерживать его. Римские аристократы того поколения сознавали, что непомерный престиж какого‑либо другого лица вел к уменьшению их собственного статуса. Многие выражали недовольство Помпеем, помня о родственниках, казненных молодым мясником.