Окраина - [18]

Шрифт
Интервал

«В нашу квартиру входят через прихожую, где летом гнездятся ласточки, а зимой — воробьи. В квартире — две комнаты. Окна одной из них смотрят в поля, другой — во двор. Дом выкрашен синей краской, крыша его выложена красными и белыми плитами. Белые плиты образуют буквы Б, Е, Б…»

Подумав немного, Франтишек зачеркивает последнее предложение, потому что эти буквы — инициалы бывших владельцев имения: Блюменфельд — Елинсон — Блюменфельд; местные жители, однако, расшифровывают их несколько иначе: «Блюменфельд е… Блюменфельдиху».

3

После печального опыта с высокомерными обитателями неприступных твердынь, которые мы не без меткости назвали флотилией, а их владельцев — капитанами, отец Франтишка обратился к управляющему государственным имением с просьбой дать ему конное или какое-нибудь другое средство транспорта. С этим управляющим его связывает давняя дружба, основу которой невдолге по своем возвращении из Франции положила тетя. Связующим же звеном явились финики, которые по каким-то непостижимым послевоенным причинам начали поступать в имение в количестве, возбудившем бы в наше время изумление, смешанное, пожалуй, с некоторой долей зависти, если взять в соображение нынешнюю цену на этот продукт южных стран. Финики прибывали составами, сгнившие, заплесневелые, часть их пускали на силос, часть непосредственно скармливали крупному рогатому скоту и свиньям. Когда это явление перестало быть сенсацией, когда у всех детишек в Уезде и его окрестностях от одного упоминания о финиках поднимались позывы к рвоте, а финики упорно продолжали поступать, про них узнала французская тетя во время одного из своих наездов по случаю забоя свиньи. И пускай это книжное выражение, можно сказать, штамп, но что-то понуждает нас написать, что сердце ее возликовало, и в тишине только что описанного нами жилья в Жидовом дворе тетя продиктовала отцу Франтишка рецепт самогона, основным сырьем для которого служили именно финики. А для отца Франтишка, машиниста маневрового паровоза, который сам переводил вагоны с этим загадочного происхождения курьезным товаром в тупик, где еще громоздились расстрелянные штурмовиками локомотивы и платформы с лафетами счетверенных зенитных орудий, — для отца Франтишка не составляло труда договориться с известным гурманом инженером Странским, принимавшим вышеозначенные вагоны, и поделиться с ним своей сладкой тайной. Употребляя прилагательное «сладкая», мы вовсе не хотели плоско пошутить — еще и сегодня при одном воспоминании об этой сладости нас мутит.

Если сам Уезд — это деревня на окраине двух сопредельных областей, Кладненской и Пражской, и его обитатели действуют на кого-либо угнетающим образом, то инженер Странский мог бы в этом окружении воссиять ярким пятном. Интересовался он исключительно продуктами питания и крал их, где только мог. Он был холост, но разводил для собственного потребления кроликов, кур, гусей и уток. Благодаря ему до сего дня мы можем встретить в Уезде странной окраски, высоко и далеко летающих «китайских» уток, в которых почти нет жира, зато невероятно много мяса. Инженер Странский умыкал из свинарников и овчарен лучших поросят и ягнят и в этой деревне без традиций и без прошлого распространил искусство копчения колбас. Не имея никакого разрешения на рыбную ловлю, он ведрами уносил рыбешек из пруда и сам коптил их. В душе Франтишка, побывавшего в доме инженера Странского благодаря знакомству через финики, хозяйство последнего оставило неизгладимое воспоминание. Огромная кухня — в сущности, она же и спальня, ибо Странский занимал одно-единственное помещение, — казалось, не имела потолка, по крайней мере его не было видно. Потолок был скрыт хитроумной системой проволок и веревок, растянутых под ним наподобие гигантской паутины, а пауком был сам хозяин. На проволоке висели длинные темно-коричневые листья табака-самосада, на веревках — колбасы, связки копченых рыбешек, похожие на засохшие букеты. Свободные места на веревках, естественно, заполняли носки, рубашки, полотенца и скатерти.

На плите глухо шипел перегонный аппарат, сверкающие капли ароматного самогона скатывались из него в совершенно прозаическую пивную бутылку. Инженер Странский с чувством удовлетворения наблюдал за этим многообещающим процессом и в ответ на просьбу отца Франтишка насчет телеги предложил трактор с прицепом, если тот сам его поведет. Как видно, в те времена насчет водительских прав головы себе не ломали. Меж тем управляющий пустился философствовать — понятно, с позиций чревоугодника:

— Для меня, конечно, великий урон, что закрывают пивоваренный заводишко. — (Странский был из числа привилегированных, кому пиво продавали литровыми бутылками.) — Зато для вас это удача, потому как можете теперь свалить туда весь хлам, не помещающийся в квартире. Теперь все будет по-другому. Мелкому производству каюк. Все перестраивается на крупное. Одному дивлюсь: как это немцы не додумались, а ведь отличные хозяйственники. Не знаю, когда еще земля будет столько родить, как во время войны.

Похлопав ладонью по двум-трем бутылкам с самогоном, он добавил:


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Этот прекрасный новый мир

Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.


Избранная проза

В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.


Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.


Облава на волков

Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.