Окраина - [100]

— Почему именно я?

— Потому что вы молоды, у вас есть опыт политической работы в институте и вы из пролетарской семьи.

— Какое отношение имеет моя семья к функции депутата?

— Вы поймете тех, кто будет в вас нуждаться.

— Вы имеете в виду какую-то комиссию?

— Да. Вы у нас человек новый, вам можно не считаться с семейными кланами и старыми обычаями. Я имею в виду жилищную комиссию.

Франтишек начал тихонько смеяться, и смеялся он так долго, что привлек внимание всей компании за столом.

— Что тут смешного?

— Ничего. — Франтишек стал серьезным. — Доверие избирателей надо заслужить. Я же ничего выдающегося не совершил, и никаких заслуг у меня нет.

Кажется, директор именно это и хотел услышать.

— Чтобы совершить нечто полезное, нужны возможности. Мы вам их предоставляем. Или вы поступили к нам для того лишь, чтоб получить производственную практику, а через год уволиться?

— Нет. Я хочу остаться здесь навсегда. Хочу жить среди вас.

— Должен ли я понять это так, что вы принимаете мое предложение?

Франтишек помолчал, потом легонько, едва заметно, кивнул, сам хорошенько не зная, что лучше: следовать обычному, знакомому маршруту или высадиться станцией раньше или позже?

Но молчание — знак согласия.

3

С того дня, как родители Франтишка перебрались — и, кажется, в последний раз — в собственный домик, сам он с возрастающим беспокойством стал подмечать, что они с Кветой, вместо того чтобы проводить вдвоем все свободное время, просто поменялись ролями. В какое-нибудь воскресенье, а то и в два подряд они, случалось, предпринимали чудесные вылазки на лоно природы или в районный центр, заканчивая вечера в загородном ресторане; но бывали субботы, когда уже Франтишек провожал Квету на станцию, и встречались они после этого только в понедельник.

А хуже всего, что Франтишек до сих пор не знает, куда Квета ездит. Он спрашивал не раз, и всегда она отвечала с наигранной небрежностью: «Да ты все равно те места не знаешь, так зачем тебе?»

Хорошо, что несколько суббот и воскресений отняла предвыборная кампания. По причинам, которые он и сам себе не умел объяснить, Франтишек оставлял своего приятеля в заблуждении, будто проводит с Кветой дни и вечера, на самом деле отданные агитпункту. Он рисковал даже быть обвиненным в скрытности, но всякий раз, как с языка его уже готово было сорваться признание в том, какое предложение сделал ему директор в «интеллектуальном» кафе, Франтишек спохватывался и разговор на эту тему откладывал на потом. Ему не хотелось анализировать причины, но он знал — разговор предстоит очень неприятный: тогда — в который уже раз — подвергнется испытанию их долголетняя дружба. Конечно, это не страшно; однако со стороны Франтишка тут есть элемент риска. В городишке, где ни от близкого, ни от далекого окружения невозможно утаить даже то, как ты красишь стены в своей комнате, только вопрос времени, когда избрание Франтишка станет достоянием гласности.

Дополнительные выборы закончились, и Франтишек был немного растроган и удивлен: за считанным исключением, вернее, по недоразумению, возникшему из-за отсутствия примерно семерых избирателей, он был избран единогласно. Не впервые, правда, ложится на него бремя ответственности за чужие поступки — такой ответственности уже требовала от него родина, победоносная власть пролетариата, но все это понятия довольно абстрактные, и контроль над выполнением обязательств ограничивался случайными показателями, опирающимися на десятичную систему счета и не очень отвечающими настоящей заинтересованности. Итоги, не правда ли, подводятся по случаю пятых, десятых, пятнадцатых или двадцатых годовщин, и эти итоги в свою очередь налагают на нас обязательства в предвидении годовщин двадцать пятых и тридцатых. И если одна из договаривающихся сторон нарушит условия, то это почти то же самое, что для христианина совершить смертный грех. Расширение поселка для рабочих химического завода, проект торгового центра и строительство школы-восьмилетки конкретным — и потому опасным — образом приближают к Франтишку общество, разбивая его на отдельные лица, — общество, бывшее до той поры компактным, монолитным и отвлеченным; этих отдельных лиц Франтишек встречает каждый день, и спасти его от них может только бегство, а для этого ему надо уволиться по собственному желанию.

От великой радости по поводу широких горизонтов, уже не ограниченных маршрутом: химзавод — Центральный вокзал в Праге — Уезд, осталось Франтишку лишь малое утешение — считать дни, отделяющие его от депутатской присяги. А дней этих отнюдь не так уж много. Они проходят, и однажды субботним полднем Франтишек видит себя в зале заседания городского Национального комитета.

Сначала его повергло в растерянность то обстоятельство, что он оказался самым молодым среди депутатов, и потом, когда все стали занимать места, то, что он не знал, куда ему сесть. Но председатель уже открыл заседание, и Франтишек, без конца извиняясь, опустился на ближайший стул; от опасений, не занял ли он место кого-либо из старших, более заслуженных, его избавил сосед, заверив, что решительно все равно, где он сядет.