Окопов. Счастье на предъявителя - [6]

Крупный заголовок над фотографией «Блеск и нищета господина Окопова», поразил его еще сильнее. Статья большая, на полный разворот следующих двух страниц. Он быстро по диагонали пробежал ее, выхватывая самое важное: «Известный в городе предприниматель…; …владелец транспортной компании…; …начал свою карьеру…; …торговец на рынке…; …контрабандно завозил водку…; …мутные воды приватизации…; …при покровительстве чиновников…; …развалил процветающую автобазу…; …прибрал к рукам…; …основал свою компанию…; …нещадно эксплуатировал…; …махинации с налогами…; …контрабанда…; …не желал вкладываться в развитие…; …пагубная страсть…; …всю прибыль спускал в казино…; …довел свои компании…; …последнее время…; …исключительно за счет долгов…; …набрал на три миллиона долларов…; … предпочитал казино Монако или Лазурного берега…; …тратил на девиц и спускал в казино…; …в надежде отыграться…; …фактический банкрот…» В конце статьи стояла фамилия автора: «Аркадий Рагдай».

– Это что за хрень? – спросил он пораженный, складывая газету. – Да тут все вранье!

– И это не ты на фотографии с бабами? – спросила теща, с ехидной физиономией заглядывая ему в глаза.

– Я… Но я не знаю откуда это…

– А это, между прочим, документ, – с гаденькой улыбочкой встрял в разговор носатый Юрий.

– Что-о-о! Какой документ?! – сквозь зубы процедил Николай Анатольевич. – Выйди отсюда! Я хочу с женой поговорить.

Его юрист не шелохнулся. Николай Анатольевич стал пунцеветь.

– Пошел вон из моего дома! – рявкнул он.

Тот еще сильнее расплылся в улыбке, а теща со злорадством заявила:

– Это не твой дом, зятек!

– И Светлана Владимировна не ваша жена, – с ухмылкой произнес Юрий Арнольдович, швыряя на стол листки бумаги. – Это решение суда о расторжении брака.

Николай Анатольевич окончательно рассвирепел. Он, выставив вперед руки, ринулся на негодяя с намерением вышвырнуть за дверь, прорычав: «Сученыш! Пошел вон отсю…». Он не успел закончить потому, что «Сученыш», поймал его резким прямым встречным ударом по зубам. Колени подогнулись, он опрокинулся на спину, ударившись головой о паркет. Во рту появился солоноватый привкус крови и стал отдавать в нос. Оскалив окровавленный рот, Николай Анатольвич перевернулся на живот, стал вставать в намерении броситься с кулаками на этого носатого гада. Когда вставал, заметил, что из комнаты прислуги, рядом с кухней, выскочил широкий, коренастый человек в кожаной куртке. Не успел выпрямиться, как этот бугай был рядом, сделал еле уловимое движение сбоку. Тут же сильная тупая боль под глазом, в мозгу вспышка молнии и, как будто большой шкаф упал.

Николай Анатольевич не понимал, где он, стоит или лежит, сколько сейчас времени, что с ним случилось. Тишина и только в ушах раздавался мерзкий писк. Так пищит в телевизоре, когда все передачи закончились и перерыв до утра. Сквозь этот писк откуда-то издалека доносились голоса:

– Вадя, я же просил, чтоб шкурку не попортить, – говорил один голос.

– Сам-то приложился как! – отвечал другой голос, более низкий. – Смотри, весь хлебальник в кровь разбил.

– Э-э-э. Не удержался. Давно хотел вмазать, – опять сказал первый.

Запиликал телефон. Второй голос сказал:

– Понял. Сейчас, – и через некоторое время позвал – Виктория Арсентьевна, этот упырь закрыл калитку. Там Вовка. Впустите его, пожалуйста.

– Да, да, да, – послышалось в ответ.

Звон в ушах стал стихать. Вместе с сознанием потихоньку возвращалась способность ориентироваться в пространстве. Он лежал на боку, на своей левой руке, а правая – завалилась за спину. Тупо-пульсируще саднило под левым глазом, и с каждым толчком становилось все больнее. Во рту неприятный солоновато-горький привкус. Он провел языком по зубам. В одном месте кончик провалился в пустоту. Верхнего переднего зуба не было. Приоткрыл глаза, но получилось это только с правым. Левый – не хотел открываться. Сначала видел мутную светлую пелену, как очень густой туман. Туман потихоньку рассеивался, обозначились силуэты, картинка становилась четче. Возле журнального столика на корточках сидел его юрист, Юрий Арнольдович. Он доставал из портфеля рыжей кожи бумаги, мельком просматривал их и складывал стопкой на столике. Рядом с ним незнакомый широкоплечий крепыш в коричневой куртке, джинсах, черных высоких ботинках. Короткая стрижка, узкий лоб, небольшие глазки и по-детски пухлые улыбающиеся губы, от чего его лицо казалось добродушным.

Сзади послышались шаги и к этому крепышу подошел другой мужик, также коренастый, но не такой широкий, также в кожаной куртке и джинсах, с короткой стрижкой, слегка вытянутым лицом, широко посаженными глазами и массивной квадратной челюстью. Этот показался знакомым. Так и есть. Водитель, который только что подвозил его до дома. Еще он увидел Светлану. Она сидела на краю желтого кожаного кресла, с прямой спиной, гордо поднятой головой, как статуя фараона в Мемфисе, и, немного скосив глаза, смотрела на него. Какое-то злорадство было в этом взгляде.

– Володь, обшманай его! – послышался голос Юрия.

Кто-то подошел сзади, полез в карманы плаща. «Лопатник, ключи, мобила», – говорил этот кто-то, выворачивая карманы. Дошла очередь до внутреннего, и Николай Анатольевич окончательно пришел в себя. Он перекатился на спину, схватил обеими руками наглую руку, лезущую под плащ. Это была рука, склонившегося над ним шофера.