Око вселенной - [22]

— И что же, — оживился генерал Майерсон, — у вас есть кандидатуры? Надеюсь, вы не отказались от предложения?

— Не отказались. Я рекомендовал им майора Барта и сержанта МакГрегори с его группой.

— Понятно — шесть ученых-спецназовцев. Вы считаете русских идиотами?

— Они нас считают идиотами. Предлагают включить в экипаж «Мурены» американских ученых, а конкретно — Олега Антонова и Свинтицкого, не имеющих к океану никакого отношения русских, которые недавно стали американцами.

— Ясно, но в одном вы не правы, адмирал. Настоящий ученый, чем бы он ни занимался, всегда имеет прямое отношение к океану и звездам. Если он отстранен от этих величин, то это не ученый, а преступник, внедрившийся в науку, негодяй по сути.

— Да, — согласился с генералом адмирал, — наука — это сборище негодяев, последнее прибежище, как говорится. Я приму предложение российской стороны и, если Антонов и Свинтицкий согласятся, приглашу их к нам на «Александрию Египетскую», а затем передам на «Град Китеж». В конце концов, наши страны союзники.

Начальник отдела модификаций, генерал ФСБ Тарас Веточкин разговаривал с главным оперативным аналитиком отдела, своим подчиненным, полковником Хромовым о погоде за бортом и о «шастающих туда-сюда по всему миру» американцах.

— Погода никуда не годится, — сообщил Веточкину Хромов, одетый в арктический комбинезон, рассчитанный на 80 градусов низкой температуры. — Хуже чем в мартовской Москве.

— Ничего, — успокоил его Веточкин, — скоро потеплеет. На дне всегда не так, как на поверхности. Здесь, у нас, — он указал на огромную свинцовоокую полынью, в которой находился «Град Китеж», — на дне тепло, а вот на экваторе дно прохладное. — Он повернулся к проходившему мимо офицеру из подразделения «Касатки»: — Вам нравится Арктика?

— Так точно, — доложил ему офицер, — превосходная система подводно-надводного прослушивания. Думаю, что у друзей, — офицер кивнул в сторону американской эскадры, — такой нет.

— Все у них есть, — огорчил моряка Веточкин, — даже то, чего нет у нас, тоже есть.

Научный руководитель космических программ России академик Борнео Наум Васильевич, назначенный правительством и Президентом России научным руководителем экспедиции в квадрат «Улья Шершней», разговаривал с зампредседателя ЮНЕСКО, виднейшим океанологом, прикрепленным к ОМ ФСБ России, Стронгиным Львом Аксеновичем о звездах и океане. Они сидели рядом напротив экрана системы глобального слежения «Небо-вода» в рубке с аналитическим биоэлектронным центром «ПГ».

— Скажите, Наум Васильевич, вы доверяете науке? — ошарашил академика вопросом океанолог Стронгин и бросил настороженный взгляд в сторону «ПГ».

— Частично, — тоже покосился в сторону «ПГ» академик Борнео. — Наука — честное действие, хотя и приблизительное, то есть абсолютно лживое. Вы, конечно же, замечали, что основные аргументы в науке начинаются со слов «принято считать», «считается», все как в мафии, круговая порука. — Он снова бросил взгляд на «ПГ» и огорченно пробормотал: — Молчит.

Шел эксперимент: сможет ли биоэлектронный разум самостоятельно смоделировать алгоритм возникновения в слове таких эмоций как юмор, скептицизм, гнев, зависть, скрытое коварство, обида, отчаяние и тому подобное, это во-первых, а во-вторых, была предпринята попытка вовлечения «ПГ» не в примитивный диалог «вопрос-ответ», «задание-исполнение», «иди ко мне-пошел вон», а в более сложный, орнаментально-репликтивный, с элементами непредсказуемости. Если упростить объяснения, то персонал, обслуживающий «ПГ», пытался сделать его «эксклюзивным индивидуалом с признаками творческого вдохновения и депрессивно-подпитывающих моментов».

— Вполне возможно, — пожал плечами Стронгин, — что это и есть проявление его индивидуальности. Почему он должен непременно говорить? Получается, что мы отучаем его от заданности заданностью, ожидаем ожидаемого.

— Ну да, — смутился Борнео, — это все Арктика. Северные широты склоняют к авторитаризму. Впрочем, — подавил в себе смущение Наум Васильевич, — южные тоже. Давайте вернемся к нашему разговору о доверии и недоверии науке. Внешнее доверие науке жизненно необходимо, это в первую очередь вопрос финансирования и условий для спокойной работы под защитой власти, в конце концов она без нас никуда негодная, но сама себе наука никогда не доверяла и доверять не будет. Я, конечно, говорю не о поденщиках и уж тем более не о ее поклонниках потребительского класса. Элиту влечет и вдохновляет эксперимент. Чтобы проверить свою гипотезу о катастрофе, мы готовы ее спровоцировать и умереть удовлетворенными при ее подтверждении. Видимо, кто-то там, — Борнео ткнул пальцем в потолок рубки, — заинтересован в результате этих опытов.

— Быстрее всего там. — Стронгин постучал ногой по полу и, кивнув в сторону потолка, объяснил: — Там слишком увлечены бесконечностью… О! Кажется, нам что-то хочет сказать индивидуал-самоучка.

— Болваны, — сообщил репродуктированным синтезсиликоновым голосом «ПГ» и подчеркнул сказанное бегущей по экрану строкой: — Я так и знал, что все люди болваны, давно исчерпавшие свой мизерный КПД, и паразиты на теле планеты.