Око вселенной - [20]

Она нажала на педаль газа, стремительно развернулась и устремилась в погоню за украденной Любовью…

Подполковник Абрамкин проснулся и меланхолично подумал: «Куда это я опять влез? А-а, — вспомнил он, — я в багажнике. Неужели она забыла, что меня в багажник положила?»

— Эй! — крикнул Абрамкин на всякий случай. — Я тут, сзади! — И для убедительности пнул ногой в крышку багажника, которая, тихо щелкнув, открылась. Абрамкин осторожно, перевалившись на бок, высунул голову. Вокруг было темно, тихо и тесно. «Понятно, я в „ракушке“. Вот баба дефективная. Кто же так прячет и спасает человека?» Он вылез из машины, стал ощупывать стены стационарного гаража и вскоре натолкнулся на какую-то клавишу. Немного поразмышляв, нажал на нее, и вокруг него вспыхнул электрический свет… Да, это было ЧТО-ТО! Это был не просто гараж — спальня для автомобиля. Подполковника охватила ярость. Прямо напротив него на верстаке стоял новенький, полностью оснащенный пулемет Дегтярева, рядом с ним — тоже новенький и тоже оснащенный для боя ручной пулемет Ганса Штихеля, модель 1998 года. А по стенам гаража были развешаны разнообразные модификации самоутверждения конструктора Калашникова, а также автоматы «Узи» и «Томпсон». На полу стоял ящик с гранатами РГД-5, другой был наполнен боеприпасами для АКМ, третий ящик, высокий и длинный, оказался доверху набитым пистолетами «Браунинг», «ТТ», «Макаров». Все в хорошем и даже в отличном состоянии. Подполковник разглядел в куче пистолетов «Кольт» двадцать четвертого калибра, взял его в руки и проверил. Затем подошел к ящику с гранатами, выбрал одну и, словно взвешивая, побаюкал ее в ладони. После этого исподлобья бросил острый взгляд в сторону закрытых дверей гаража и хищно улыбнулся…

— Все это порожняк. — Константин Ревазович Церикадзе прикурил сигарету и со всей силы бросил тяжелую позолоченную зажигалку в лицо Рената Аслановича Мцех, по кличке «Ожог». — Как был ты диким фраером, так с тормозами и подохнешь.

Зажигалка рассекла бровь Ожога над левым глазом. Струйка крови потекла по лицу и закапала на черную хлопчатобумажную рубашку с дорогим лейблом. Ожог даже не вздрогнул, преданно глядя на Константина Ревазовича, более известного теневой Москве под кличкой «Тамада». В большой, дорого и по-блатному броско оформленной комнате на втором этаже загородного коттеджа, принадлежащего Тамаде, кроме него и окровавленного Ожога находились еще четыре человека, трое мужчин и девушка с тонкими и красивыми чертами лица.

— А что, Тамада, — покачивая бедрами, девушка отошла от окна и подойдя к Церикадзе, погладила его по руке, — тачка нормальная, мне нравится.

— Сядь! — взорвался Константин Ревазович и двумя руками толкнул девушку так, что она отлетела от него и рухнула на белый кожаный диван. — Тачка, говоришь, нравится? Давай я тебя с Ожогом на ней в свадебное путешествие отправлю. Точно! Как ты на это смотришь, Бадри? — обратился Константин. Ревазович к грузину, сидящему в кресле. — Долго они будут наслаждаться свадебным путешествием?

— Сколько скажешь, столько и будут, — меланхолично произнес грузин и уточнил: — Мне все равно.

— При чем тут Ожог, Костик? — захныкала девушка. — Что за причуды меня с этим быком сравнивать? Черт с ней, этой тачкой, надо спулить ее на скоряк и все дела. А ты, Бадри, — она приподнялась на диване и зло посмотрела в сторону грузина, — козел.

— Ээ, — меланхолично вскинул руки грузин, — не кричи, Саломея. Скажут любить тебя — буду любить, скажут утопить — утоплю. Почему козел? Не понимаю тебя, женщина…

— Тамада, — вмешался молодой мужчина. — Уже девятый час, нам сегодня нужно заниматься клиентом или нет?

Рядом с молодым человеком, угрюмо уставившись на носки вытянутых ног, обутых в желтые с черным штиблеты, сидел еще один молодой человек, как две капли воды похожий на первого.

— Как это нет? — Константин Ревазович сразу стал спокойным и по-деловому сосредоточенным. — Очень даже нужно заниматься. Сейчас, — он успокаивающе кивнул братьям-близнецам и коротко приказал: — Саломея, хватит лежать, будешь главной над Ожогом, а Бадри телохранителем. Тачку увезти подальше, километров на сто, и бросить. Потом езжайте в Москву, кроме Бадри, он пусть возвращается, и ждите меня там. Все, — махнул он рукой, — валите.

— Вот, — Церикадзе положил перед братьями несколько фотографий, — старший оперуполномоченный МУРа Стариков Александр Иванович. Живет в центре, на Новослободской, вы знаете. Нужно, сегодня и обязательно, без облома. Вот ваши загранпаспорта. — Он положил на столик документы и авиабилеты. — После всего сразу же улетайте в Афины, я вас найду.

— Мент, — произнес один из братьев, рассматривая фотографию, и, повернувшись к другому, удивленно спросил: — Это мент?

— Это двести тысяч долларов, — бросил Константин Ревазович, прикуривая сигарету и садясь в кресло. — Двести тысяч долларов за точный выстрел в голову рядового оперуполномоченного МУРа, а не генерала.

— Генерала легче, — произнес до этого молчавший близнец, беря паспорта и авиабилеты. — За смерть рядового опера из убойного отдела будут рыть землю не за страх, а за совесть рядовые опера, а это не шутка. — Он протянул один паспорт и авиабилет брату. — Но мы «сделаем» его, правда, с дополнительным условием.