Око Соломона - [46]

– Это не моя тайна, – столь же тихо отозвался Гаст.

– Кахини ищет человека, посланного за отступником, прогневившим волхвов Арконы. Ему известно, что этот человек находится среди крестоносцев, а ты слишком похож на руса, чтобы искушенный человек перепутал тебя с саксонцем. К тому же он видел тебя в доме Избора. За двенадцать лет ты изменился, но все же не настолько, чтобы тебя нельзя было узнать.

– Спасибо за предупреждение, Радомир, – сказал Венцелин. – Я приму меры.

– Это тебе спасибо, Гаст, – усмехнулся старый комит. – И за мою спасенную жизнь, и за султанские сокровища.

Первым о взятии Никеи византийцами узнал Гуго Вермондуа. Просветил его на этот счет никто иной, как Глеб де Руси, у которого среди византийцев были, оказывается, свои осведомители. Если говорить честно и откровенно, а уж тем более в узком кругу, то благородный Гуго на месте императора Алексея поступил точно так же. Но это вовсе не означало, что граф Вермондуа готов простить басилевсу нанесенную обиду и сделать вид, что ничего существенного не произошло.

– Золота в султанской казне было столько, что потребовалась почти сотня телег, чтобы доставить захваченные сокровища в Пелекан, – подлил масло в огонь Лузарш.

– Сто телег?! – ахнул Вермондуа.

– Если быть уж совсем точным, то – девяносто восемь, – поправился шевалье. – Две телеги сломались по дороге.

– А сколько же это будет в ливрах или золотых марках?

– Спроси что-нибудь попроще, благородный Гуго, – усмехнулся Лузарш. – Вероятно, речь идет о миллионах.

Граф Вермондуа имел смутное представление о том, что означает слово «миллион». Зато он знал, что Роберт Короткие Штаны, отправляясь в поход, заложил своему брату королю Англии Вильгельму все герцогство Нормандское за десять тысяч марок. Да что там Нормандия, если сам Гуго совсем недавно прикупил к своим владениям город Вевле всего за тысячу ливров. Конечно, Вевле не шел ни в какое сравнение с Никеей, но тем не менее. При зрелом размышлении, Вермондуа вынужден был с прискорбием констатировать, что басилевс нагрел своих союзников, честно разделивших с ним все трудности осады, на очень крупную сумму. В конце концов, разве не крестоносцы разгромили армию Кылыч-Арслана и тем самым обрекли его столицу на поражение? А теперь вдруг выясняется, что хитроумные византийцы обвели благородных баронов вокруг пальца, воспользовавшись плодами их победы.

– Можешь мне поверить, Лузарш, я это так не оставлю, – заявил граф. – По меньшей мере, треть этих сокровищ должна принадлежать крестоносцам.

– Я бы потребовал половину, – задумчиво проговорил де Руси. – И не кричи так громко, Гуго, нас могут услышать.

– И что с того? – возмутился Вермондуа. – Я в своем праве!

– О взятии Никеи бароны еще не знают, – понизил голос почти до шепота Глеб. – И в данных обстоятельствах очень важно, кто первым предъявит счет к оплате.

– Так ты считаешь, что я должен ехать в Пелекан, к Алексею Комнину?

– Немедленно, Гуго. Дело слишком важное, чтобы оставлять его на потом. Ты предъявишь басилевсу свидетелей, которые видели султанское золото собственными глазами и даже смогут описать некоторые из этих ценных вещей.

– У тебя есть такие свидетели?

– Разумеется, – кивнул Лузарш. – Иначе я бы не пришел к тебе в такую рань.

– Так чего же мы ждем, шевалье? – всплеснул руками Гуго. – Седлайте коней и в путь.

Протовестиарий Михаил с самого начала выбрал неверную тактику в разговоре с графом Вермондуа. Возможно, на него подействовала непривычная обстановка. Все-таки городишко Пелекан, это вам не Константинополь. И разместить здесь с удобствами многочисленную императорскую свиту, дело в высшей степени ответственное и сложное. К сожалению, басилевс допустил ошибку, поручив важную миссию кесарю Никифору Мелиссину. А тот не нашел ничего лучше, как поселить чиновника, ответственного за императорскую казну, в убогом домишке, принадлежащем какому-то местному торговцу. Естественно, Михаил нервничал, тем более что разговаривать ему пришлось не с просвещенным человеком, вроде нотария Мефодия, а с грубым варваром, не привыкшим скрывать свои чувства. Протовестиарий признал, что переговоры с жителями Никеи ведутся, но делается это в интересах не только Византии, но и крестоносцев, уже потерявших под стенами города более трех тысяч человек. Что же касается султанской казны, то о ней вообще речи не было. Хотя, не исключено, что дука Мануил упомянет о ней в договоре, который, правда, только предстоит заключить.

– А по моим сведениям, – набычился Вермондуа, – жены и дети султана находятся в Пелекане под покровительством императора Алексея. Мне указать тебе, Михаил, где они размещены, или ты вспомнишь сам?

Шевалье де Лузарш с ехидной улыбкой на хорошо очерченных губах перевел эти слова графа рассеянному протовестиарию. Сиятельный Михаил бросил зверский взгляд на Мефодия, провинившийся мышкой затаившегося в углу, но тот лишь развел руками. Скрепя сердце, Михаил вынужден был признать, что султанская семья уже переправлена в Пелекан, но из соображений безопасности об этом не говорят вслух.

– Безопасность – дело святое, – согласился Вермондуа. – Я тоже не стал бы распространяться о миллионах денариев, попавших мне в руки.