Око Соломона - [45]

Трудно прожитый день дал о себе знать, и после полуночи Радомир все-таки решил дать себе послабление, ибо день завтрашний тоже не сулил ему покоя. Спал он не раздеваясь, положив под бок тяжелый меч. Сон его был глубоким, но недолгим, а пробуждение – кошмарным. Чужой клинок уперся в горло комита сразу же, как только он открыл глаза.

– Не ожидал, – спокойно произнес Радомир, глядя прямо в лицо Арапсию, держащему меч в вытянутой руке.

– Золото, – вздохнул сириец. – Не смог удержаться, комит. Ты уж прости старого воина, не заслужившего у императора теплого местечка.

– А кто прячется за твоей спиной?

– Это я, комит Радомир, – послышался из полумрака спокойный голос. – Ты ведь узнал меня сегодня во дворе?

– Сожалею, что не убил сразу, – вздохнул старый рус. – Хотел сделать подарок комиту агентов Андриану, он давно тебя ищет, Хусейн Кахини.

– Меня многие ищут, – спокойно отозвался лже-Симон, – но вряд ли найдут. Мы перегрузим султанское золото в барку и покинем крепость. А у тебя, Радомир, будет время подумать.

– О чем?

– В обмен на жизнь я возьму с тебя всего ничего – имя человека, которого жрецы Арконы послали за ведуном-изменником.

– Я христианин и с язычниками не знаюсь, – усмехнулся Радомир. – А в чем провинился этот ведун?

– Плохо держал язык за зубами, – оскалился Кахини.

– Какое мне дело до чужих тайн.

– Я знаю, что посланец жрецов находится в стане крестоносцев, – спокойно произнес Кахини. – Рано или поздно, я его все равно найду. Так ради чего тебе рисковать жизнью, комит?

– Я не знаю этого человека, Хусейн, – холодно отозвался Радомир. – Ты напрасно теряешь время.

– Свяжите его, – распорядился Кахини. – И тащите вниз. На барке у нас будет время, чтобы поговорить по душам.

Во дворе крепости царила суета. Пельтасты Арапсия метались между подвалом и телегами, перетаскивая чужие сокровища. От крепости до пристани было никак не менее мили, а потому Кахини решил поберечь своих людей. Которых, к слову, оказалось не так уж много. Более половины никейцев не пожелали примкнуть к мятежникам и теперь робко жались по углам.

– Где Сафроний? – спросил Радомир из телеги, куда его бросили расторопные пельтасты.

– Лохаг оказался дураком, – зло просипел Арапсий. – Таким же, как и его архонтопулы.

Топотрит взгромоздился на коня, принадлежавшего несчастному Сафронию. Хусейн Кахини и еще несколько человек последовали его примеру. Все остальные мятежники двинулись к пристани пешком, плотно облепив телеги с золотом.

– Открывайте ворота, – махнул рукой Арапсий.

Похоже, мятежники были абсолютно уверены в своей безопасности. И, надо признать, у них для этого имелись все основания. По меньшей мере, на тридцать миль в округе не наблюдалось ни одного вооруженного византийца. Обоз выкатился из крепости по опущенному мосту прямо на залитую лунным светом равнину. Слева чернел лес, справа поблескивала гладь Асканского озера. Накатанная за последние дни дорога пролегла от крепости, расположенной на невысоком холме, к пристани, у которой угадывались силуэты двух барок. Именно до них собирались добраться мятежники. Людей на барках не было, это Радомир знал точно. Их экипажи отправились еще с вечера в предместье, дабы провести ночь не без пользы для желудка. Но, видимо, в окружении Кахини были люди, умеющие управляться с судами на озерной волне. Помощи ждать было неоткуда, и Радомир попытался освободиться от пут. К сожалению, связали его крепко, комиту, несмотря на все старания, не удалось ослабить узлы.

– Зря стараешься, рус, – прозвучал из темноты насмешливый голос. – От Хусейна Кахини еще никто не убегал.

– Я буду первым, – зло просипел Радомир.

Смех исмаилита оборвал пронзительный свист, донесшийся со стороны леса. А следом послышался топот копыт. Если Кахини собирался отдать приказ своим растерявшимся людям, то явно запоздал с реализацией этого решения. Всадники, вынырнувшие из ниоткуда, обрушились на мятежников словно ураган. Сопротивление им пытались оказать только пельтасты. Остальные бросились врассыпную, без всякой надежды на спасение. Куда делся Хусейн Кахини, Радомир не успел заметить. Зато изменник Арапсий был убит на его глазах расторопным всадником с секирой в руке. Далеко не сразу, но комит все-таки опознал в своем спасителе Венцелина Гаста. Отряд сына Избора уступал мятежникам численностью более чем вдвое, но все его люди были хорошо снаряжены и вооружены, так что победа досталась им без больших усилий. Уцелевшие пельтасты побросали мечи и попадали на колени, выражая тем самым полную покорность.

– Где Хусейн Кахини? – послышался голос из темноты голос Венцелина.

– Ушел, мерзавец, – отозвался с телеги Радомир. – Выскользнул как налим из рук рыболова.

Венцелин, видимо, узнал старого руса по голосу. Во всяком случае, через мгновение он был уже у телеги и окровавленной секирой разрубил веревку, опутавшую не только руки, но и ноги старого комита.

– Обидно, – вздохнул Венцелин, помогая Радомиру выбраться из телеги. Комит готов был разделить его огорчение, но радость от собственного спасения была все-таки сильнее.

– Ты ничего не сказал мне о ведуне-изменнике, – тихо произнес Радомир.