Окно в Рай - [4]

Биофизик, присев к верстаку, делился со мной результатами консультации с психологом. Тот предположил, что аппарат попросту извлекал из глубин подсознания некоторые образы, среди которых рай или ад занимали довольно скромное место. Образы эти носили столь символический характер, что рассчитывать на связный о них рассказ, как полагал психолог, не стоило. Так, как и с Анной Петровной получилось. И, кроме того, мы что-то знали о ней только на уровне сознания. В подсознании ее таилось нечто, о чем она сама не догадывалась. И вот это нечто вырвалось наружу, под действие аппарата она столкнулась с ним лицом к лицу.

Что она тогда увидела и ощутила, дама не рассказала даже директору. Но увиденное — мне было проще пользоваться этим словом — серьезно на нее повлияло. И все это происходило в полном соответствии с предположением неизвестного мне психолога. Тот считал, что Раевед весьма пригодится медицине. Не непосредственно видениями, которые аппарат вызывал — о них он, имевший приличную практику работы с больными, отозвался пренебрежительно, — но теми реакциями, которые начинали демонстрировать подвергнутые испытаниям люди. По недовольному виду изобретателя я догадался, что он предполагал для своего детища несколько другую область применения.

— Ученые нам не подходят, для них возможность заниматься наукой — уже рай, прямо сейчас. Набожные или подавляющие в себе некие порывы тоже не годятся. Может, стоит попробовать на аппарате самого обычного человека? — вслух подумал биофизик.

— Так мы одного такого попробовали уже, — возразил ему я, памятуя о Ваське.

Васек, надо сказать, пришел поутру трезвый и собранный. Сейчас он, ни на что не отвлекаясь, резал металлические листы для стеллажей. О вчерашнем путешествии в мир мечты слесарь не говорил, посылая всех интересующихся по хорошо известному в России адресу. Посылал твердо, но без злобы.

— А мы возьмем не пьющего, с нормальной семьей, без всяких амбиций и пороков. Словом, самого среднего из всех средних.

Задал мне чертов изобретатель задачку. Искать это чудо природы пришлось мне. Я местный, всех наших знаю, да и многих из тех, кто работает на других этажах, знаю тоже. Не стану утверждать, что Серега Балясин уж самый средний, но вроде под требования создателя Раеведа он подошел. Балясину я ничего не объяснял и не обещал. Мол, прибор работает нестабильно, требуется человек, который подробно потом изложит свои впечатления. Ни про рай, ни про ад я не упоминал.

Когда Серега слез с кресла с видом довольным, но, в общем, обычным, я заметил, как биофизик включил свой диктофон. Его лицо приобрело вид настороженный и напряженный. Похоже, он надеялся получить, наконец, представление о работе Раеведа.

— Поначалу я увидал себя со стороны. Лежит мое тело в кресле, а я сверху смотрю, как это вы между собой переглядываетесь и все на часы смотрите. А потом появилось пятно яркого света и я полетел в его сторону…

Вениамин Алексеевич даже привстал со стула и шею вытянул. Ясно было, что Серега ничего не придумал. Не такой он пацан. Даже при желании Балясин ничего последовательного сочинить бы не смог.

— … оказался на футбольном матче. Кажется, Зенит с Реалом играли. Но я был не на трибуне, а летал прямо над полем, вслед за мячом.

Лицо биофизика выразило явное недоумение. Но Серега, как оказалось, футбол не досмотрел. Дальше он оказался на тропическом острове, где девушки, в качестве одежды использующие гирлянды цветов, ублажали его пением и плясками. Далее Раевед забросил его на автогонки, потом был концерт… Несчастный биофизик опустил голову и уныло разглядывал носки своих стоптанных ботинок.

— Это что, новая модель телевизора, без экрана?

— Вроде того, — ответил я механически, провожая Серегу на лестницу.

Раз он не институтский, его дальнейшее присутствие в подвале было нежелательным. Изобретатель сразу же убежденно заявил мне, что Раевед ну никак функций телевизора исполнять не мог.

— Нет, Роман Игнатьевич, аппарат работает, и делает то, что полагается. Нам он сейчас четко продемонстрировал, как понимает рай рядовой обыватель. Тому и надо-то всего — сидеть перед экраном и с канала на канал перескакивать. Вот таков нынче, в 21 веке, рай. Я, Роман Игнатьевич, признаюсь откровенно, потерпел со своим проектом полный крах.

Биофизик был в отчаянии, а я все думал, согласен ли я с ним. Нет, что касается Сереги, то я согласен на все сто. Но Васек? Но Анна Кирилловна? Ведь они резко изменили свое поведение, пусть даже на время. Гробоглаз, к гадалке не ходи, им представил отнюдь не рай. Это плохо, массового спроса на адовы переживания, ясное дело, не дождешься. В отличие от переживаний райских, которые, правда, согласно нашему ограниченному опыту, тоже оказались довольно убогими.

— А Вы какую цель перед собой ставили, Вениамин Алексеевич?

Мы остались возле аппарата вдвоем, работоспособность Раеведа сомнений не вызывала, и я мог бы уйти. Но бесчеловечно было бы оставить изобретателя одного на руинах его мечтаний.

— Знаешь, Рома, это все наивные мысли о том, как улучшить природу человека. Казалось мне, узрев возможное будущее, человек задумается. Может, бережнее станет к себе относиться, на ерунду перестанет размениваться. Ведь известно, что такие изменения происходят со многими, пережившими клиническую смерть. А здесь смерть не требуется, достаточно нескольких минут на кресле. Но оказалось, что дело совсем не в аппарате, а в самом человеке.