Окно в Рай - [5]

— А сами Вы никогда не хотели…, — я мотнул головой в сторону кресла, — Вы ведь тоже ученый.

— Боюсь, — признался изобретатель. — Однажды…

Его прервали дикие возгласы и рев. Перед моим мысленным взором мгновенно всплыло воспоминание прошлого: Средняя Азия, худой старик в драном халате тянет за повод упирающегося ишака, а тот ревет, ревет, ревет… Ишаков, конечно, в институте не водилось, а источником шума являлась растрепанная квадратная бабища, которую наш директор с неожиданной сноровкой протащил в дверь мастерской и подтолкнул к Раеведу. Прекратив голосить, бабища влезла на кресло и покорно подставила голову под опускавшуюся рабочую камеру. Вадим Петрович щелкнул тумблером, включая аппарат, и облегченно вздохнул.

На его щеке красовалась свежая царапина, а галстук сбился набок, открывая рубашку с вырванными пуговицами.

— Жена Платоныча, что ли? — поинтересовался я, кивая в сторону аппарата.

— Она самая. Анну Кирилловну у нее еле отбили. Утихомирилась лишь тогда, когда я разрешил ей использовать аппарат. Она все кричала, что тоже на Гробоглаз хочет залезть…

Директор повернулся к Вениамину Алексеевичу и заявил:

— По институту уже слухи всякие пошли. Васек пить бросил, Анна Кирилловна в блуд ударилась. Пора прекращать эксперименты. Вы, надеюсь, больше никого в загробный мир не отправляли?

Биофизик рассказал о итогах испытания с Серегой и Вадим Петрович кивнул:

— Да, так и есть. Каждому свой рай и свой ад. Соответственно имеющемуся уровню. Я ведь накануне священнику звонил, консультировался насчет Раеведа. Так вот, дорогие мои, аппарат этот с точки зрения религии — создание бесовское, предназначенное для искушения неустойчивых душ. Рай, господа, это место, где душа получает возможность встретиться с Богом. А всякие приборы смогут имитировать в лучшем случае санаторий. Так что дальнейшее использование Раеведа в стенах института я запрещаю. Выпустим мы дражайшую супругу нашего работника, и, Вениамин Алексеевич, — он взглянул на кресло аппарата, — вынимайте излучатель, уносите его подальше. А сам аппарат заберете после оплаты, как договаривались. Нормально?

Биофизик молча кивнул. Я взглянул на вздорную жену слесаря, которую на текущий момент надежно нейтрализовывал аппарат и спросил:

— А она не устроит тут драки? Может, она от Раеведа ожидает, что тот ей вернет красоту и молодость? А крайними потом мы окажемся? Я бы мужа ее позвал.

— Я бы тоже позвал, — ответил Вадим Петрович. — Только Егор Платонович видеть ее больше не желает. Он ведь из дома ушел, о чем супруге и заявил вполне официально. Вы думаете, с чего она к нам заявилась? Придется самим справляться.

Бабища встала посреди подвала и уперла руки в необъятные бока.

— Не работает эта Ваша штука, — заявила она грозным тоном. — Признавайтесь, куда свою блядь спрятали? Я ей еще не все лохмы повыдрала!

Из последующей невразумительной перебранки, проходящей на повышенных тонах, мне удалось уяснить, что в своих видениях сия бой-баба наблюдала исключительно одно зрелище. А именно: она драла несчастную Анну Кирилловну. Драла за волосы, располосовывала ей лицо ногтями, кусала. Даже разорвала на ней платье и гоняла, полуголую, по коридорам института. Не сразу до очередной жертвы Раеведа дошло, что ничего этого в действительности не было. Однако в данном случае аппарат сработал на благо цивилизованного человечества: бой-баба успокоилась. Даже, пожалуй, удовлетворилась. Вадим Петрович повел ее к выходу, проследить, чтобы она наверняка вышла за порог, а Вениамин Алексеевич молча вытащил излучатель, пристроил его на верстаке, и сокрушил несколькими ударами большого молотка. Мне показалось, что изобретатель даже распрямился, а голос его звучал уверенно.

— Вот и все, Роман Игнатьевич. Мечта о проникновении в посмертное бытие оказалась очередным мыльным пузырем. Благодарю за сотрудничество. И простите за хлопоты.

Биофизик пожал мне руку и вышел. Как оказалось, он ушел совсем. Денег институту не заплатил, а Раевед так и остался в подвале ненужной грудой металла.

Вскоре вся эта история забылась. Серега Балясин живет все так же: в квартире с евроремонтом, с молодой женой и роскошным телевизором. Детей у них нет. Васек бросил пьянствовать и ушел из института в автосервис. За длинным рублем ушел. Его никто не осуждал. Егор Платонович перешел жить к Анне Кирилловне — а вот их осуждали все, кто хоть краем уха слышал об институтском Гробоглазе и его проделках. Вадим Петрович выступил на всероссийской научной конференции с докладом, обещавшим прорыв в одной из областей науки. К сожалению, отдача от этого прорыва ожидалась лет этак через тридцать, и никак не раньше.

Раз или два я спускался в подвал, садился в кресло Раеведа и опускал на голову рабочую камеру. Без излучателя аппарат был мертвой грудой железа: не удивительно, что я ничего не чувствовал. Но все же мне продолжает казаться, что роль самого излучения во всей этой истории не столь и велика. Ведь, если подумать, и ад и рай каждый прячет в себе, и их образы абсолютно индивидуальны. Но мне до сих пор безумно жаль, что я не сел в это кресло в дни испытаний. Кто бы мне сказал, чего я, дурак, тогда испугался?