Окно с видом на площадь - [31]

Я перевела разговор на Дуайта Рейда и его борьбу с преступностью и упомянула, что мы нашли Джереми в доме-мемориале, построенном в честь Дуайта.

Казалось, это не произвело никакого впечатления на Эндрю.

— Дуайт много сил отдавал этому, я полагаю. Но даже сам сэр Галахад растерялся бы в Нью-Йорке сегодня, особенно если учесть наши несправедливые законы и продажное правосудие.

— Даже несмотря на то, что Джима Фиска[3] посадили? — спросила я.

— Это только первые шаги. Дуайт Рейд сделал едва заметную зарубку. Тем более жаль, потому что он завоевал любовь публики. — Он резко изменил тему разговора: — Вы все еще собираетесь взять детей на дневной спектакль Сесили Мэнсфилд?

Я рассказала ему, что мистер Рейд сегодня днем упомянул о намерении снять нам ложу, и Эндрю тихо свистнул:

— Ложу! Он, видно, сошел с ума. Неужели он не понимает, что если вас никто не знает, то Селину и мальчика узнают многие?

— Ну и что из этого? — раздраженно спросила я. — Неужели все должны вести себя так, чтобы трагедия, происшедшая в прошлом, навеки испортила жизнь этим детям?

Эндрю откинул прядь волос со лба, словно раздумывая над чем-то.

— Что же это такое? — снова задала я вопрос. — В чем дело с этой пьесой, что все начинают странно вести себя, как только я упоминаю о ней?

— Об этом я тоже мог бы вам сказать, — ответил он. — Хотя и не знаю, почему я должен всегда обо всем информировать вас. Но, по крайней мере, у меня нет ощущения, что я должен быть деликатен, как только дело касается репутации мистера Рейда. Знаете, не совсем приятная репутация. Его имя связывали какое-то время с именем этой женщины, Мэнсфилд. Публика знает, что он был без ума от нее.

Я потрясение молчала. Я никогда не доверяла слухам и никогда не обращала внимания на то, что пишут по этому поводу газеты. И все же, если сказанное Эндрю — правда, то это объясняло многое из того, что меня приводило в недоумение. Это объясняло реакцию самого мистера Рейда на мое предложение — сначала гнев, а потом веселье. Но как легко решил он сыграть такую возмутительную шутку со мной! Это также объясняло негодование, которое выразила мисс Гарт, и то, почему Лесли Рейд покинула библиотеку, когда муж предложил ей присоединиться к детям.

Эндрю, наблюдая за мной, видел мое растущее замешательство, и это даже немного забавляло его.

— Ну а теперь вы в затруднении, не так ли? Как же должна поступить при таких обстоятельствах благовоспитанная особа? Вы не собираетесь высказать ваше возмущение мистеру Брэндану и отказаться от театра?

— Перестаньте смотреть на меня так, будто вы собираетесь нарисовать меня для вашей газеты, — с негодованием сказала я, все еще стараясь побороть свое замешательство.

— Вы вся в этом, безусловно! — И он громко расхохотался. — Из вас выйдет очаровательная героиня какого-нибудь нового рассказа, хотя, вероятно, в вас больше противоречии, чем в большинстве из тех леди, которых я рисую. Возможно, в этом часть вашей привлекательности, Меган. Вы не всегда поступаете так, как я ожидал бы от молодой женщины на вашем месте. Очень занимательно наблюдать за вами. Но вы все же не ответили на мой вопрос.

Я вдруг пришла к решению, отбросив всякие сомнения:

— Если то, что вы мне сказали, правда, значит, мистер Рейд ведет со мной непростительную игру и развлекается за мой счет и за счет своей жены. Но как мне узнать правду? Вы повторили сплетни, а сплетни меня не интересуют. Я все же возьму детей на спектакль, когда придет время. Для меня важнее развлечь их, а не слушать то, что скажут люди.

Я надеялась, что таким образом разделалась с Эндрю, Брэнданом Рейдом и моей собственной совестью одним махом.

— Браво! — вскричал Эндрю, протянул руки через стол и положил ладони на мои руки. Усатый итальянец за соседним столиком улыбнулся нам с одобрением и галантно поднял бокал вина в нашу честь.

— Если быть полностью справедливым, — сказал Эндрю, — то нельзя винить одного Брэндана Рейда. Что может поделать мужчина, если женится на той, кто любит только его умершего брата?

Так вот в чем дело! Неудивительно, что мистер Рейд часто кажется таким суровым, погруженным в себя и несчастным. Я вспомнила теплые взгляды, которые он бросал на прекрасную Лесли, и спокойствие, с которым она проскользнула мимо него. А та сцена преданности за обеденным столом, которую я наблюдала в мою первую ночь в доме, после всего сказанного выглядела просто игрой. И об этом было очень грустно думать.

— Ну успокойтесь, — заметил Эндрю. — Не надо так жалеть его. Он не тот человек, чтобы долго страдать от любви без взаимности. Ему нравятся неумные, легкомысленные женщины. Не позволяйте, Меган, чтобы это коснулось и вас.

Я чувствовала, что мои щеки заливает румянец.

— Коснулось меня? Это смешно. Я забочусь только о мальчике.

— А вы настойчивая девушка, — ухмыльнулся он. — И вы к тому же очень, очень милы. Хотел бы я поверить в благополучное осуществление ваших надежд. Но я не верю этому. Я по-прежнему счастлив, когда вечерами покидаю этот дом.

Подобно тем неумным, легкомысленным женщинам, о которых с сожалением говорил Эндрю, я сосредоточила свое внимание на словах «очень, очень милы» и забыла все остальное. Хотя в Эндрю не было, как я решила, ничего романтического, он мне все же нравился, и я не могла сдержать удовольствие от того, что он сказал обо мне такие слова. Даже если он не вкладывал в них ничего серьезного. Я улыбнулась ему, а он послал мне насмешливый воздушный поцелуй. Мы снова стали друзьями.