Окна во двор - [164]

– Да, вроде того.

– Почему?

Вот, собственно, и все. Так они это делают, эти терапевты. Спрашивают обыкновенное «Почему?», вынуждая порыться в себе и понять, что вариантов «Потому что я в него влюблен» или «Потому что он самый лучший человек на свете» среди причин нет. Скорее всплывает что-нибудь гадостное: «Мне нравится чувство власти и контроля над ним» или еще что похуже, в чем тяжело признаться вслух, потому что тогда придется узнать, что ощущение мнимого превосходства идет рука об руку с чувством неполноценности. Сложно злиться на Ярика или Лену, когда понимаешь, что использование было взаимным: кто-то прикрывает свою ориентацию, кто-то подбирается к чужому отцу, ну а кто-то просто вымещает комплексы на других. Последний – это я.

Я радовался, что у меня есть Майло. Из всех отношений с людьми, которые я когда-либо выстраивал, с ним получились самые здоровые. Может, его план о заключении брака «без гейства» не такой уж и дурацкий?

В общем, психотерапия постоянно заставляла меня заглянуть внутрь себя, а если делать так слишком часто, можно узнать, что ты не самый порядочный на планете. Грустное откровение, но, как любил повторять Игорь Викторович, «совершенно нормальное».

– Большинство людей всю жизнь живут в иллюзиях, потому что им очень страшно столкнуться с собой, – говорил он. – Хорошо, что ты не боишься.

– Я боюсь, – честно ответил я.

Он покивал.

– Значит, тем более хорошо. И не думай, что ты плохой человек. Болезнь часто диктует людям свои условия.

Ах да, болезнь. Игорь Викторович был прав: у меня биполярное расстройство смешанного типа. Выписали в два раза больше таблеток, чем в прошлый раз: антидепрессанты и нормотимики. Я, как и тогда, со вздохом посмотрел на блистеры и заявил, что пить их не буду.

– Почему? – поинтересовался Лев.

– В прошлый раз стало хуже, были панические атаки и кошмары.

– Но в этот раз другие таблетки.

– Ну и что? Все равно что-то психическое.

Тем же вечером, после ужина, Лев попросил задержаться за столом, положил передо мной злосчастные блистеры и поставил стакан с водой. Я устало подумал: «Опять…», но папа взял еще один стакан, наполнил его из кувшина и сел рядом. Я вопросительно посмотрел на него, ожидая чего угодно: от уговоров до насилия.

Но Лев неожиданно предложил:

– Давай выпьем их вместе. Так будет легче?

Я удивился.

– Тебе же не надо.

Он пожал плечами.

– Ну, наверное, не помру от одного раза. Может, даже нормальным стану.

Я с сомнением переспросил:

– Ты уверен, что хочешь это пить?

– Лучше скажи, выпьешь ли их ты, если я тоже это сделаю?

Я молчал, думая. Лев шутливо пихнул меня в плечо.

– Соглашайся, утром поделимся увиденными кошмарами. Весело же!

– Ладно, – неуверенно произнес я. – Если это не опасно для тебя – давай.

Лев выдавил по одной таблетке из каждого блистера, разделил их на половинки (такова начальная дозировка): две половинки оставил себе, две – отдал мне.

– На счет три? – предложил он, потряхивая свою порцию на ладони.

Я кивнул.

– Раз…

– Два…

– Три!

Мы синхронно опустили горьковатые таблетки в рот и запили водой. Я по-честному их проглотил, а не как в прошлый раз.

Опуская стакан на столешницу, Лев сказал:

– Ну, с днем психического здоровья.

– С днем психического здоровья, – повторил я, улыбнувшись.

В тот день у меня не было ни панических атак, ни кошмаров. У Льва – тоже. В дальнейшем я ежедневно принимал лекарства самостоятельно.

Про Артура, кстати, вспоминать стал редко. Однажды встретил его в очереди в супермаркете – так он испугался меня больше, чем я его. Точнее, я вообще не испугался, а он начал глаза прятать и отворачиваться, будто это сделает его незаметным. Ничего, кроме унылого отвращения, я к нему не почувствовал – ну будто бы таракана на кухне увидел.

Еще из новенького: машины в гараже теперь не было. И в ближайшее время она там не предвиделась: теперь ее место занимала ударная установка. Родители по-всякому думали, как решить вопрос с Ваниным увлечением барабанами и при этом не гневить соседей, но ничего лучше гаража под эту затею не подходило.

Мы со Славой работали над обустройством гаража вместе – Ваня тоже пытался помогать, но больше мешал, а Лев, которому на тот момент были запрещены почти любые движения, сидел в стороне и помогал раздражающими комментариями («Это вот сюда. Нет, не сюда. Дай я сам». – «Сиди на месте!»).

В конце концов мы доказали Ване, что не такие уж мы и «педики»: сами обклеили стены звукоизоляционной мембраной, обшили ее гипсокартоном, зашпаклевали и покрасили стены в ярко-желтый (ничего не знаю, дизайн разрабатывал Ваня). В глазах брата мы сразу же поднялись по шкале «нормальный мужик» значительно выше, но до Льва все еще не дотягивали.

Теперь Ваня получил безнаказанную возможность врубать музыку в больших колонках и отстукивать под нее ритмы. Я, стоя в такие моменты в самом дальнем углу, удивленно спрашивал:

– Ты музыку нормально слышишь?

Ваня лаконично отвечал:

– Меня устраивает.

Не знаю, что там творилось у него в ушах, но в ритм он попадал безошибочно.

А что касается свадьбы: мы ее переиграли. Отменили старую. Да, вот так вот, решили сделать вид, что предыдущей свадьбы не было, все равно от нее не осталось ни одного хорошего воспоминания. Она вся была про пафос и фальшь, про удар накануне, про ночь в отеле – про боль и насилие.