Окна, открытые настежь - [15]

— Нет, — ответила Женя. — Не понимаю, в чем дело: так просил книжку, а теперь не является.

Ей почему-то не хотелось признаваться Диме, что она видела Виталия на трамвайной остановке.

Не понимала, почему Виталий не подошел, но почувствовала: это не случайно, он за Диму рассердился. Ей было приятно так думать. До встречи с Виталием Женя была уверена, что не может нравиться парням с первого взгляда: слишком незаметна. Блеск в глазах Виталия, тот особый блеск, который говорит девушке больше, чем слова, и удивил и насторожил ее. Неужели такой красивый парень (а Виталий был красив!) мог обратить на нее внимание?

«Значит, и я не такая уж овечка, какой казалась себе, — подумала Женя. — Значит, я тоже хороша штучка, и мне нравится, когда на меня засматриваются».

— А это случайно не он? — спросил Дима.

С насыпи неторопливо спускался Виталий, насвистывая затасканную мелодийку. Виталий просто бесился, если к нему «привязывался» какой-нибудь пошлый романс. Сейчас его преследовал прыгающий мотивчик с глупыми словами: «Ландыши… Ландыши… Светлого мая приве-е-т».

— О! Вы тут совсем по-семейному, — галантно поклонился Виталий, не замечая, сколько горькой иронии было в его тоне.

Женя познакомила его с Димой, и Виталий присел возле на корточки. Услышав, что е г о библиотекаршу зовут Женей, решил: никакое другое имя к ней не подошло бы. Ни Оля, ни Таня, ни Маня…

«Сегодня она еще лучше, чем вчера», — открыл для себя Виталий, хоть вчера вовсе не считал, что эта девушка красива. В новом синем ватнике, в цветастой косынке Женя была, и верно, заметнее. Рабочая одежда лишь подчеркивала тонкость ее лица. То, что она так деловито хлопотала, приготовляя завтрак, и что ее глаза повеселели, еще больше испортило Виталию настроение.

Женя тоже чувствовала себя скованно. Обращалась к Диме чаще, чем требовалось, была с ним нежнее обычного и всего лишь раз посмотрела на Виталия. А когда глаза их встретились, сразу же перевела взгляд на Диму. Виталий поднялся.

— Пойду… Книжку не забыли?

— Что вы! — Отдав Виталию сонеты, Женя пригласила: — Может, позавтракаете с нами? Шпроты… крутые яйца… котлеты…

— Спасибо. Только что сала наелся. Это, знаете, покрепче будет для рабочего желудка.

Сказал и сам себе удивился: что за пошлое кокетничанье! Можно подумать, что он и действительно не ест котлет или шпрот!

— Стаканчик чаю? — показала Женя на термос.

— Налейте! — согласился Виталий.

«Не хватало еще, — подумал он, — ответить, что чай не водка, много не выпьешь. Тогда бы был полный «джентльменский набор».

Женя наполнила пластмассовый стаканчик. Виталий, отхлебнув, стал рассматривать Диму исподлобья. Он мобилизовал все свои внутренние силы, чтобы быть объективным и найти в этом парне что-нибудь симпатичное.

«Да… как правило, девчата из-за таких голову не теряют», — утешал он себя, изучая продолговатое Димино лицо («как у лошади», — заметил Виталий) и белые, почти бесцветные ресницы.

«Э-э, да он альбинос! — констатировал Виталий с удовольствием. — Не люблю альбиносов. Да и долговязый какой-то. Просто жердь… А глаза сметливые. Наверно, не дурак. Нашла же она в нем что-то. Но, кажется, абсолютно лишен чувства юмора». По мнению Виталия, молодому парню, который так ловко умеет очистить крутое яйцо и так истово ест его, юмор был несвойствен.

Он решил тут же проверить догадку и рассказать свой любимый анекдот о мистере Бобби, которого мутило, если он ехал в поезде, сидя спиной к паровозу. Мистер Бобби заявил, что не мог поменяться местами с соседом, так как… в вагоне, кроме него, не было пассажиров. Виталий считал этот анекдот очень тонким и обрадовался, когда Женя громко рассмеялась, а Дима только вежливо улыбнулся. «А что? Угадал. Не дошло!» — похвалил себя Виталий за точный психологический прогноз. И тут же скис: Дима давно знал этот анекдот. Мало того: в ответ он рассказал еще два, тоже английских, а Виталий слышал их впервые. Особенно смешным был анекдот о кобыле, блестяще владевшей английским языком.

— Смотри какой, — с шутливым укором посмотрела Женя на Диму, — а я и не знала, что ты такой анекдотчик!

— Разве нам до анекдотов с тобой, — сказал Дима и трагическим жестом показал на носилки. — В прошлый выходной, — обратился он к Виталию, — собирались мы с Женечкой в кино, да и не пошли — у нас на заводе объявили воскресник. А сегодня — у нее. Так и проходят наши любовные свидания: без отрыва от производства. Вот поженимся, — обнял он Женю за плечи, — надокучим друг другу нежностями, тогда и возьмем на семейное вооружение сатиру и юмор.

«Язык у него неплохо подвешен, — недоброжелательно подумал Виталий. — «Вот поженимся…» — повторил он про себя. Виталию вдруг стало досадно и скучно.

— Значит, вы законный жених? — спросил Виталий с неуместной иронией.

— Выходит, что так, — не обращая внимания на тон, серьезно ответил Дима. — Если, конечно, не считать слово «жених» анахронизмом… В переводе на современный язык это означает, что мы поженимся, как только появятся подходящие условия.

— Квартира? — попробовал догадаться Виталий.

— Нет, — вмешалась Женя. — Совсем другое… Придется подождать.

Ее глаза погасли и стали такими же, как тогда в библиотеке, когда Виталию хотелось спросить: «Что с вами?» Только сейчас он заметил, что Женя без очков. И вдруг что-то произошло такое, от чего Виталию стало радостно и легко. Пусть себе около нее этот Дима, за которого она собирается замуж! Пусть Виталий только сегодня узнал ее имя! Все это больше не имеет значения. Он, он один, Виталий Письменный, призван сделать счастливой эту тонкую, эту необыкновенно тоненькую девушку с глазами, полными скорби, с нервными, горько вздрагивающими губами и детскими ямочками на смуглых щеках. Это просто дико, что он не знал ее до вчерашнего дня.