Окна на север - [5]

Огромный холод в равнодушном мире.

Да музыка, скользящая в эфире

С прекрасных и неведомых планет.

«Прекрасных и неведомых»? — Едва ли.

…Большой концерт в большом парижском зале…

Мне очень холодно. Не превозмочь

Моей, ничем не скрашенной печали.

— И там, на улице, где стынет ночь,

— И там, где музыка, в притихшей ложе, —

Там холодно и одиноко тоже.

1939

«Приходят дни — во сне, не наяву…»

Приходят дни — во сне, не наяву.

И с каждым днем устало стынет сердце.

Ласкает солнце влажную траву.

А я все равнодушнее живу,

И все спокойней думаю о смерти.

Шумит в саду весенняя листва

Над золотом неяркого заката.

Слетают с губ усталые слова…

Мне холодно и руки без перчаток

По зимнему я прячу в рукава.

Сгорают медленные дни. И вдруг

Приходит неожиданная старость…

— За дни любви, за немощный недуг,

— За очертания любимых рук,

— За все слова… Еще за слово «друг».

— За все, что у меня еще осталось…

Я все люблю: лесную тишину,

И городов широкое движенье.

И пережив последнюю весну,

Я в жизни ничего не прокляну,

Но и отдам без сожаленья.

1939

«Тебе — без упрека и лести…»

Тебе — без упрека и лести,

Тебе, мой доверчивый друг,

За наше усталое «вместе»,

За лед не протянутых рук.

За ночи у детской кровати

(Покорное тельце в огне),

За ночи в больничной палате,

В пустой, в неживой тишине,

За то, что по-разному верим

И разное видим вокруг,

За радости и за потери —

Тебе, мой обманутый друг,

Мое непрощенное счастье,

Мое пораженье в борьбе…

Без боли, без гнева, без страсти,

Последнее слово — тебе.

1939

«С каждым годом — всё дальше и дальше…»

С каждым годом — всё дальше и дальше.

Так и будет — больней и больней.

Сероглазый, беспомощный мальчик

Скоро выйдет из жизни моей.

Станет скоро большим, своенравным.

Плох, — хорош ли, — не все ли равно?

Будет брать он у жизни по праву

Все, что только ему суждено.

Расшибется ли, — или добьется, —

Загорится ли ярким огнем, —

Но уже никогда не вернется

В свой задорно покинутый дом.

В дом холодный, безмолвный, пустынный,

Где осталась навеки молчать

Ничего не принесшая сыну,

Ничего не сумевшая мать.

1939

«Еще лет пять я вырву у судьбы…»

Еще лет пять я вырву у судьбы —

С безумием, с отчаяньем и болью.

Сильнее зова ангельской трубы —

Неумирающее своеволье.

Еще лет пять, усталых, грустных лет,

Все, что прошу, что требую у Бога.

Чтоб видеть солнечный, веселый свет,

Еще смотреть, еще дышать немного.

Чтобы успеть кому-то досказать

О жизни — торопливыми словами.

Чтоб все, что накопила, растерять

Под непрощающими небесами.

Еще лет пять, хотя бы. А потом —

Тяжелый воздух городской больницы,

Где будет сердце стынуть с каждым днем,

Пока совсем не перестанет биться.

1939

«Обвей мой крест плющем зеленым…»

Обвей мой крест плющем зеленым,

Чертой могилу обведи.

И — все. Ни жалости, ни стона.

Не поминай церковным звоном,

И никогда не приходи.

Пусть зарастет моя могила

Колючей сорною травой.

— Ведь ты на кладбище унылом

Уже не встретишься со мной.

И только у окна в столовой,

В ночной, томящей тишине,

Пусть будет тихой и суровой

Скупая память обо мне.

1939