Оккультный мессия и его Рейх - [95]

Гитлер Адольф Моя борьба

Часть 1

1. Моя родина

Есть нечто символическое в том, что я родился в Браунау, на Инне.

Этот маленький городок лежит на границе двух германских государств, к соединению которых мы должны стремиться всеми своими силами.

Германская Австрия должна возвратиться в лоно великой Германии-Матери, но отнюдь не по причинам экономического характера.

Нет, нет!

Если бы слияние этих двух стран было бы не только не полезно с экономической точки зрения, а скорее, наоборот, вредно, то и тогда оно должно произойти. Общая кровь должна составлять общее государство.

До тех пор, пока германское государство не соберет в себе всех немцев до единого и не обеспечит прокормления их всех, Германия не имеет морального права искать новых территорий.

Тогда плуг будет перекован на меч, а хлеб нового грядущего мира будет орошен слезами войны.

Все эти идеи укрепляют меня в убеждении, что мое рождение на границе двух государств – было символом великой миссии.

Разве мы все не германцы?

Разве мы все не принадлежим друг другу?

Эта проблема рано засела в моем детском мозгу. В ответ на мои застенчивые вопросы, я должен был с тайной завистью признавать факт, что не все германцы были настолько счастливы, чтобы входить в состав бисмарковской империи.

Я не хотел быть чиновником и никакие уговоры и убеждения не могли переубедить меня. Всякая ссылка на пример моего отца, который был чиновником, производила на меня совершенно обратное действие. Я ненавидел самую идею чиновничьей службы, которая обязывала бы меня сидеть прикованным к конторе, и не быть хозяином собственного времени.

Теперь, когда я оглядываюсь назад, – два факта встают предо мной особенно сильно.

То, что я сделался националистом! И то, что я научился понимать историю в ее настоящем смысле.

Старая Австрия была государством смешанных национальностей.

В ранней юности и я принимал участие в этой борьбе национальностей.

Собираясь в школе, мы нередко пели запрещенную «Дойчланд юбер аллее», вместо австрийской «Кайзерлид», не боясь ни выговоров, ни наказаний.

Я в скором времени сделался фанатическим германским националистом, что однако далеко от нашего современного нацизма.

Когда мне было 15 лет, я уже понимал разницу между династическим патриотизмом и народным национализмом. Мы, еще мальчики, понимали тогда, что австрийское государство не могло любить нас – немцев.

Знание истории Габсбургского дома мы пополняли тем, что видели.

На севере и на юге отрава чужих рас разъедала тело нашей нации и уже сама Вена становилась все менее и менее немецкой.

Императорский дом принимал все более и более «чешский» облик. Но, очевидно, богиня справедливости вмешалась в это дело и устроила так, чтобы эрцгерцог Франц-Фердинанд пал от пуль славянина, он, который хотел сделать из Австрии славянское государство!

Бацилла будущей войны и общего крушения зародилась тогда от взаимоотношений Германии с Австрией.

Позднее я еще вернусь к этой теме. Пока же достаточно указать, что с моих ранних дней я был убежден, что уничтожение Австрии как государства было необходимым условием для спасения германской расы. Я был также убежден, что дом Габсбургов не принесет германской расе ничего кроме зла.

Так лелеял я в себе все растущую любовь к моей австро-германской родине и глубокую ненависть к австрийскому государству.

Вопрос о выборе профессии встал предо мной гораздо раньше, чем я предполагал. Бедность заставила меня принять решение. Скромные доходы моей семьи почти целиком поглощались болезнью матери. На пенсию, которую мы получали, жить было невозможно.

И вот с чемоданом платья и белья я отправился в Вену, полный решимости завоевать мою судьбу.

Я хотел сделаться «кем-нибудь», но конечно не чиновником!

2. В Вене

Вена поразила меня резким контрастом изумительного богатства и ужасающей бедности.

В Вене чувствовался пульс всей Империи с ее опасным очарованием смеси народов.

Блеск двора привлекал в Вену богачей и интеллигенцию как магнит.

Благодаря системе централизованного управления, Вена являлась местом концентрации всей власти в стране, как политической, так и административной.

Кроме того, она являлась также и интеллектуальным центром и была переполнена профессорами, артистами, литераторами и т.д.

А наряду с роскошью аристократов и крупного купечества, с довольством интеллигенции, можно было видеть тысячи безработных, с завистью смотревших на великолепные дворцы.

Для того, кто желал бы тщательно ознакомиться с социальным вопросом, не могло быть лучшего места, чем Вена. Но не нужно было впадать в ошибку и знакомиться с этим вопросом сверху: начинать нужно было снизу.

Во время борьбы за существование, которую я вел в Вене, я заметил, что к социальным вопросам никогда нельзя подходить с точки зрения благотворительности. Это бесполезно и смешно.

К таким вопросам нужно подходить имея в виду культурно-экономическую реорганизацию всей нашей жизни, которая должна положить конец жалкому существованию людей.

Я не могу сказать, что больше всего поразило меня в тот период в Вене, страшная ли нужда рабочих или низкий уровень их духовного развития.

Наша буржуазия нередко содрогалась от ужаса, когда какой-нибудь несчастный бродяга относился с полным безразличием к своей национальности, не думая о том, что у этого несчастного нехватало средств на самое жалкое прозябание.