«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - [210]

Такой случай был в Ростове-на-Дону.

Однажды вечером получено было сообщение секретного сотрудника о том, что политический арестант Фурунджи и другие задумали совершить побег. Градоначальник, коему об этом было сообщено, отнёсся к сведениям агентуры скептически, так как накануне, посетив тюрьму, нашёл внутреннюю и наружную стражу достаточно бдительной. «Утро вечера мудренее», — сказал он.

В 4 часа утра Фурунджи и с ним 7 человек бежали.

Бывали случаи, когда политические арестанты были освобождаемы по подложным ордерам, доставляемым переодетыми в форменное платье революционерами.

В Сибири как-то раз в тюрьму явился жандармский унтер-офицер и привёз предписание местного жандармского управления об освобождении одного социалиста-революционера. Начальник тюрьмы был уже готов исполнить бумагу, как вошедший в канцелярию тюремный надзиратель, ранее служивший в жандармском дивизионе, обратил внимание своего начальника на то, что аксельбант у приехавшего унтер-офицера находился на левом, а не на правом, как полагалось, плече. Тотчас же наведёнными справками было установлено, что предписание об освобождении подложно, и унтер-офицер-самозванец был арестован. Почти при аналогичных условиях в Варшаве был освобождён муж Розы Люксембург. Вспоминается ещё один редкий случай побега.

Под тюремную ограду был заложен динамит, и в то время, когда политические арестанты находились во дворе на прогулке, стена была взорвана. Произошла паника, суматоха, воспользовавшись которой арестованные бежали через брешь, образовавшуюся в стене.

Глава 22 Наблюдательность агента

Как уже упоминалось, использование условных выражений, шифров и воспроизведенных химическим составом текстов оказывало немалую услугу деятельности тайных организаций. Однако малейшая неосторожность в применении этих приёмов часто давала власти основания для быстрого и успешного раскрытия всей тайной работы целой организации.

В период минувшей войны на юге России были замечены признаки существования там немецкой шпионской группы, так как через Румынию доставлялись в Германию сведения о передвижении наших войск, а также по вопросу о снабжении русской артиллерии снарядами.

В Одессе состояли под наблюдением несколько подозрительных лиц, в том числе и некая Фишман, обрусевшая немка, проживавшая по Коблевской улице и посещавшая военные госпитали в качестве дамы-благотворительницы. Контрразведкой было выяснено, что шпионы в своей деятельности прикрываются торговлей, а именно покупкой и продажей свинины, и имеют какую-то связь с городом Измаилом Бессарабской губернии. Для расследования этого дела в Измаил были посланы из Одессы два опытных агента-филера, которые по приезде поселились в разных гостиницах, встречаясь при совершенно конспиративной обстановке друг с другом. Оба филера имели нелегальные паспорта, один на имя Зайцева — скупщика свинины, а другой — Кашина, по профессии скотопромышленника. Последнему в гостинице была предложена комната, из которой только что внезапно выехал какой-то постоялец. Болтливая горничная Феня, убиравшая номер, рассказала Кашину, что уехавший из гостиницы квартирант Ковальский — богатый колбасник, щедро раздававший прислуге чаевые деньги. Кашин тут же не преминул заметить, что он будет щедрее Ковальского и хорошо заплатит, если Феня окажется услужливой и заботливой. Польщённая, с одной стороны, обещанием хорошего вознаграждения, а с другой — простотой и ласковостью обращения Кашина, Феня стала рассказывать подробности жизни Ковальского. Кашин узнал, что Ковальский ухаживал за одной дамой, которая недавно поселилась в городе и давала уроки, что эта дама совсем некрасивая, с косым глазом, и Феня удивлялась, что Ковальский, такой красивый мужчина, увлёкся совсем неинтересной женщиной. К этому Феня добавила, что в течение недели пребывания Ковальского в гостинице эта дама дважды приходила к нему вечером и удалялась рано утром. Кашину хотелось узнать приметы Ковальского, поэтому он сказал Фене, что будто бы среди его знакомых есть тоже Ковальский, человек небольшого роста, полный, с остроконечной бородкой, брюнет и т. д. На это Феня возразила, что уехавший Ковальский — высокий, красивый блондин, с большими усами, без бороды…

Пока Феня вела такую оживлённую беседу и убирала комнату, Кашин обратил внимание, что в сору, который выметала горничная, находилось несколько мелких кусков разорванной бумаги. Разговоры Фени и вся обстановка поспешного отъезда Ковальского вызвали у Кашина подозрение и желание исследовать подробно нанятую им комнату. Он попросил горничную приостановить уборку и продолжить её после его ухода. Феня повиновалась и вышла из номера. Тогда Кашин повесил на ручку двери полотенце, чтобы прикрыть им от любопытного взора замочную скважину, и стал собирать клочки бумаги, а также осмотрел все ящики письменного стола и комода. При этом он обнаружил на промокательной бумаге бювара, отражением в зеркале, неясные следы оттисков какого-то текста: «Б…ры», далее «0…с. у» и наконец «27… Б.-жа».

С найденным материалом Кашин отправился к местному жандармскому офицеру, причём по внимательном исследовании пришли к выводу, что следы на промокательной бумаге означают: «Бендеры» и «Одесса».