«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - [208]

Говоря о Холмской губернии, П.А. Столыпин с особым уважением отзывался о холмском епископе Евлогии (ныне митрополите) как о молитвеннике, русском патриоте, выдающемся проповеднике и государственного ума человеке.

П.А. Столыпин на горизонте русской государственности являлся выдающимся деятелем, значению которого история, несомненно, должна будет уделить особое место. Строгий законник, отнюдь не жестокий по натуре человек, верующий христианин, он всеми силами стремился избавить родину от тех «великих потрясений», которыми ей угрожали и революционные партии, и радикальные круги общественности.

Революционеры сознавали, что с такою крупною величиною, как Столыпин, бороться им не под силу, почему прибегали к обычному для них в таких случаях выходу.

П.А. Столыпин был убит после ряда неудавшихся на него покушений.

На такого рода убийства социалисты не жалели затрат и не брезгали никакими средствами для их осуществления.

Ими были убиты министры внутренних дел Д.С. Сипягин, как уже упоминалось, В.К. Плеве и, наконец, П.А. Столыпин.

В позднейшее время большевики убили А.А. Макарова, А.Д. Протопопова, Н.А. Маклакова и А.Н. Хвостова.

Из крупнейших государственных деятелей того времени остались в живых лишь бывшие премьеры: граф В.Н. Коковцев и А.Ф Трепов.

Глава 20 Анархисты

Нельзя обойти молчанием возникавшие в России и других государствах образования с девизом «Дух разрушения — дух созидания».

Подразумеваются под ними анархические группы, формировавшиеся из активных элементов, разочаровавшихся в целесообразности партийной социалистической деятельности, связанной дисциплиною, иерархическим началом и определёнными программными рамками. Эти группы обыкновенно очень скоро развивались, но так же быстро распадались и исчезали под ударом репрессий. Члены подобных организаций, по природе террористы и частью грабители, состояли в большинстве случаев из двух совершенно различных элементов: идейных фанатиков и дегенератов — уголовных преступников. В России эти группы носили наименования анархистов-коммунистов, анархистов-индивидуалистов, анархистов-коммунаров и т. п.

Их жизненности и энергии хватало на совершение нескольких грабежей, вымогательств и одного-другого террористического акта, обыкновенно направленного против чинов местной исполнительной власти; вооружены они были слабо, пользовались бомбами кустарного производства, начинёнными порохом и пулями, и револьверами устарелых систем.

Из более ярких типов анархистов вспоминается такой.

Осенью 1915 года мною была получена в Одессе, по частному адресу, из Николаева условная, так называемая «торговая», телеграмма: «На пароходе «Заря» отправлен вам товар в сопровождении приказчика. Запакуйте его до нашего распоряжения. Жуков»

Её следовало понимать так: на пароходе «Заря» выехал из Николаева в Одессу под наблюдением филеров революционер, которого следует арестовать и ждать дальнейших сведений о задержанном дополнительно.

Обыкновенно по таким делам и вообще секретным сношение по телеграфу производилось депешами, текст которых зашифровывался буквами или цифрами. В экстренных же случаях, особенно при внезапных отъездах серьёзных наблюдаемых, за неимением времени для шифрования посылались по образцу упомянутой «торговые» телеграммы за подписью филера.

К приходу «Зари» на пристань был послан наряд полиции, которому николаевский филер указал наблюдаемого для его задержания. Последний, выхватив из кармана револьвер, выстрелил в упор в полицейского надзирателя, но промахнулся. Я распорядился, чтобы стрелявшего привезли ко мне в управление на опрос.

В сопровождении двух конвойных ввели в мой кабинет маленького роста еврея, лет 20–22. Тщедушный, чахоточного вида с бледным лицом, блондин, бедно, но вычурно одетый, в состоянии полной апатии, арестованный посмотрел на меня совершенно мутными глазами. Такой взгляд и апатия мною несколько раз наблюдались у боевиков тотчас же после совершения убийства, когда момент действия требовал напряжения всех моральных и физических сил; но чаще констатируется обратное, т. е. после убийства одного человека убийца имеет влечение к совершению ещё таких же преступлений. Когда по просьбе арестованного, назвавшегося Канторовичем, были сняты с него наручники, он, усевшись на стул, впал в какое-то отупение и бессмысленно блуждал глазами из стороны в сторону. Конвойные вышли, и я ему задал вопрос: «С какою целью Вы стреляли?» Канторович опомнился и твёрдо ответил: «Я террорист и принципиально без сопротивления не сдался». Когда же я ему указал, что теперь в Одессе военное положение и ему угрожает серьёзная кара, он заметил: «О происшедшем не сожалею, а промахнулся только потому, что у меня был револьвер «Бульдог», а не «Браунинг»».

Этот маньяк был настолько убеждённым бакунинцем, что с уверенностью заявил: «Если бы Вы побеседовали со мною некоторое время, то несомненно согласились бы с правильностью моих взглядов».

Канторович был предан военно-полевому суду[220].

Глава 21 Побеги

Побеги политических арестованных из русских тюрем, мест ссылки и даже каторги были частым явлением. В организации побегов принимали участие как местные, так и заграничные комитеты партий, отпуская на это дело деньги и всячески ему содействуя.