Охотники за пламенем - [36]

Неожиданно Дин остановился перед раскинувшимся у дома кустом, безлистным и почти мёртвым. Зафира и слова не успела обронить, как юноша уже повернулся с радостным возгласом, держа что-то на открытых ладонях.

Цветок. Белый, изящный, покрытый корочкой льда. Его шёлковые лепестки аккуратно держались друг за друга.

Зафира невольно вспомнила дюжину диких роз, с любовью собранных Бабой и аккуратно вложенных в детские ладошки. Он крепко обнимал дочь, называя её своей abal. Уже тогда маленькая Зафира знала, что Абаль – имя одной из Шести Сестёр, и оттого всегда чувствовала себя настолько же сильной, насколько любимой.

Дин, приспустив платок с головы Зафиры, продел цветок через тёмные кудри. Колючий стебель царапнул кожу.

– Красота, которая живёт вопреки всему. Даже в самых суровых условиях. – Дин взял её за руку.

– Что за ерунда, – хрипло проговорила Зафира.

Дин рассмеялся. Этот звонкий смех она любила сильнее, чем самый горячий из костров в самую холодную из ночей.

Вскоре они приблизились к рынку. Дин сжал руку Зафиры, и она осознала, насколько быстро и бездумно уходила в себя. С высоко поднятой головой она прошла мимо девочки, хвостиком идущей за матерью. Укрытая шалью, она сжимала в маленьких ручках дымящийся пирог. Они миновали мужчину, который, толкая тележку с коврами, на ходу обещал скидки. Прошли мимо торговца с чемоданом, полным мазей, настоек и лечебных трав. От расценок у Зафиры глаза на лоб вылезли. Повсеместно раздавались возгласы купцов, гам покупателей. Площадь под ногами испускала тепло. Возле прилавка Адиба, где по-прежнему кипела жизнь, добытые Зафирой шкуры передавались от мужчины к женщине, от женщины к Адибу. Покупатели торговались, препирались, пока наконец-то не договорились о цене.

– Приятно знать, что у Адиба всё хорошо, – заметила Зафира.

Дин хмыкнул:

– С ним всё труднее иметь дело. Возможно, придётся найти нового торговца.

Он провёл Зафиру к небольшому домику, скрытому за магазином для суеверных. В отличие от соседних, деревянная дверь кафе была выкрашена в бледно-лиловый цвет. Зафира коснулась пальцами гладкой поверхности как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и на улицу с возбуждённым криком выскочила девочка, а за ней её брат.

Дин усмехнулся:

– Готова?

– Я никогда так не волновалась, – призналась она.

Вокруг, казалось, царило волшебство: роза в волосах, улыбка Дина. Дверь, радующая глаз нежными тонами. В груди Зафиры поселилось тепло. Что-то ожило в сердце, вызвав желание удержать это чувство и хранить его вечно.

Зафира никак не ожидала, что в доме с холодным мороженым будет настолько тепло. Что людей окажется много, и все они будут улыбаться. Повсюду стучали ложки, пестрели украшенные драгоценностями металлические чаши. Дин провёл её в угол с низкими диванами, где Зафира тотчас выскользнула из обуви, уселась на подушки и сложила руки на низком столике. Заведение сияло… чистотой.

– Какой вкус желаешь отведать? – полюбопытствовал Дин, не в силах приглушить огонёк в глазах.

Зафира задумалась.

– Замороженные сливки?

– Проще не бывает! – Он со смехом направился к стойке.

Двое мужчин за прилавком поприветствовали Дина по имени и взяли несколько динаров. Третья фигура стояла поодаль, накладывая всё новые и новые порции тягучего белого крема. Девушка была одета так же, как мужчины.

«Девушка! – осознала Зафира. – Небеса святые».

Дин вернулся, уселся напротив, однако Зафира никак не могла отвести глаз от троицы за прилавком.

– Кто управляет «Бакдашем»? – спросила она.

Две девушки заняли противоположную сторону, пока их спутница отправилась делать заказ. Несмотря на холод, в кафе стоял шум и гам. Место выглядело поистине счастливым, напоминая Зафире о том, чего она давно уже не имела. Здесь царил мир. Счастье. Жизнь. А всё, что делала она, – это охотилась и готовилась к следующей охоте.

– Одна семья. Уже несколько поколений. Откуда столь внезапный интерес?

– Та, что сзади, – прошептала Зафира, – это ведь женщина.

Дин взглянул на троицу, и на лице его отразилась гордость.

– Они хорошие люди.

Зафира хмыкнула.

– Позволить сестре работать вместе с ними – не такой уж большой подвиг.

– Нет, но бросить вызов халифу – другое дело, – подметил Дин.

И с этим Зафира не могла поспорить.

Вскоре юноша принёс им лакомство. Он расположил перед Зафирой ложку, а за ней – металлическую чашу, полную пушистых белых сливок, увенчанных нарезанными фисташками и восхитительной засахаренной вишней, которую было нелегко достать.

Дин не сводил с Зафиры глаз.

– На древнем языке этот десерт называется «emaa»[30]. Он отличается от замороженных сливок, но именно отличие делает «Бакдаш» особенным местом. Эмаа хранится в замороженном состоянии вместе со льдом и достаётся голыми руками.

Зафира никогда прежде не ела мороженого, чтобы заметить какую-то разницу. Она просто хмыкнула и сунула ложку в белую каплю, изумившись мягкости и тягучести лакомства. От десерта восхитительно пахло розовой водой.

– Хватит на меня смотреть! – потребовала Зафира.

Дин застенчиво улыбнулся, пожал плечами и, зачерпнув эмаа, сунул ложку в рот. Зафира не стала торопиться. Смакуя момент, она прикоснулась к сливкам губами. По коже от холода пробежали мурашки. Вздрогнув, Зафира отправила ложку в рот. Букет вкусов, изобилующий мёдом и розой, был удивителен. Сладость, задержавшаяся на языке, постепенно сменилась послевкусием ириса, который притуплял чувство холода.