Охотники за пламенем - [34]

Стиснув зубы, девушка приблизилась. С каждым шагом вина въедалась всё глубже и глубже. В тот миг ей казалось, будто она идёт навстречу собственной казни.

Даже приближение к Арзу не страшило её настолько сильно.

Затаив дыхание, Зафира подкралась к шершавой двери, способной поцарапать голые ладони.

«Открывай, трусиха».

Один толчок – и дверь в ответ застонала. Застонала, заревела, как, казалось, делала все пять лет. Уж пять лет миновало… Женщина в комнате тотчас подняла голову, впилась взглядом в дочь. Пальцы её сжимались с той же тревогой, что таилась в жилах Зафиры.

Умм.

За пять лет Зафира ни разу с ней не заговорила. Пять лет они жили под одной крышей, но упрямо хранили молчание. В некоторые дни, до того, как начинали звучать крики, Зафире легче было думать, что Умм тоже погибла.

Мать ничуть не изменилась. Голова царственно держалась на изящной шее, как у газели. Всё тот же тонкий нос, который любил Баба. Губы на оттенок темнее красных. Глаза яркие, холодные, как у Зафиры, с пушистыми ресницами, смягчающими ледяной взгляд. И седина, посеребрившая тёмные локоны.

От вида белых прядей у Зафиры сжался живот.

– Зафира, – промолвила Умм. Утомлённый горем голос уже не был прежним.

Зафира не могла отойти от двери. Не могла дышать.

– Ты никогда ко мне не заходишь.

Но Умм и сама не решалась пройти через дом, ибо скудные стены помимо трёх душ вмещали бессчётное количество воспоминаний. Зафира бросила взгляд на Лану, которая, свернувшись клубочком на подушках, не обращала на неё никакого внимания.

– Я не в силах зайти, – выдохнула она.

– Я сделала выбор. Либо ты, либо он, – нежно прошептала мать.

Если бы удушающая сердца боль не обрушилась на них обеих, этот разговор должен был состояться ещё пять лет назад.

– Тебе следовало спасти его, – выдавила Зафира, заметив разбросанные одеяла Умм. Среди них лежало и бледно-розовое, которое сшила Ясмин.

– У меня не было сомнений. Ты была ребёнком, прожившим лишь малую часть его лет, – ответила Умм надорвавшимся голосом. А затем сделала вдох, за которым Зафира расслышала хрип. Боль.

Зафира потёрла лицо. Пальцы намокли от слёз.

– Yaa, abal![29]Не плачь по мне. – Умм вскинула руки.

Дикая роза.

Сколько же лет Зафира не слышала ласки. Слова матери будто вцепились ей в горло, царапали внутренности, лишая решимости. Последние нежности прошептал ей отец, пока Зафира боролась с его железной хваткой, задыхаясь и спасая свою жизнь.

Она вспомнила ту внезапную тишину, когда Умм вонзила джамбию в его сердце. Вспомнила алую линию на груди Бабы.

Зафира приблизилась. Села на кровать. С каждым движением чувство вины росло в ней. Осознание собственного эгоизма опустилось на сердце тяжким грузом. Зафира потянулась к Умм, обвила пальцами холодные руки. Слёзы капали градом. Одна за другой они вырывались из раны в груди, постепенно превращаясь в ручей.

– Бывает, что я забываю его лицо, – с грустью в глазах прошептала Умм.

Неужели безболезненная потеря памяти может причинить столь жуткую боль? Невыносимое отчаяние во взгляде матери глубоко ранило сердце дочери.

Зафира никогда не забывала лицо Бабы. Это было невозможно. И всё же старшая дочь пренебрегла единственным родителем. Оставила мать горевать в одиночестве. Независимо от того, сколько времени Лана проводила с Умм, именно на глазах у Зафиры Баба испустил последний вздох. Как никто другой, она понимала горе матери.

Горе матери, которая спасла ей жизнь.

Зафира позволила боли перерасти в гнев. Позволила гневу ослепить себя и отдалить от страданий Умм. Раз уж Зафира горевала, увидев смерть отца от рук матери, каково было матери жить с руками, которыми она убила возлюбленного?

Каково было Умм выбирать между одной любовью и другой?

Зафира глубоко вздохнула. Закрыла эгоистичные глаза, уронила голову на колени матери. Жест сей казался настолько чуждым. Настолько знакомым.

– Прости меня, Умми. Прости меня, – взмолилась Зафира. Она повторяла слова снова и снова. – За мои иллюзии. За мой гнев.

Эгоистичный. Детский. Ненавистный.

Небеса святые, не было в Аравии дочери хуже, чем она.

– Не умоляй, дитя. Мне тоже очень жаль, – успокаивала Умм, обхватив ладонями лицо Зафиры. В ледяных голубых глазах, которые унаследовала Зафира, не осталось и тени безумия. – Да, ты не приходила ко мне, но и я не приходила к тебе. Мы обе виноваты, ведь правда?

Нет, виновата была только Зафира. Она не выполнила дочерний долг.

Умм провела большим пальцем по влажной щеке Зафиры.

– Лана обмолвилась, что ты собираешься на остров.

Умм предположила, что слёзы дочери имели отношение не только к отцу. В них крылось нечто большее. Брак Ясмин. Предложение Дина. Шарр.

– Я не повторю ошибку Бабы. Не стану возвращаться, чтобы причинить тебе боль. Я одержу победу или умру, – твёрдо заявила Зафира.

– Я не пытаюсь остановить тебя, abal. Я лишь хочу знать о цели путешествия.

– Цель путешествия – возвращение волшебства, – объявила Зафира. – Уничтожение Арза, лишившего нас магии.

Умм задумалась, и вскоре её губы изогнулись в улыбке, принеся с собой тысячу воспоминаний. В этой улыбке Зафира видела Бабу. Видела тёплый хлеб, только что из печи. Одеяла, создающие кокон. Видела маленькие руки Ланы и любимое печенье Умм.