Охотники за барсами - [33]

По другую сторону гари тропа, как в узкий коридор, нырнула под своды сплошной стены кедрача.

Снова полумрак, сырость и тишина. Почва здесь никогда не просыхает. Многие километры кони бредут по воде и грязи. Свернуть с тропы в сторону невозможно: всюду стена непроходимой заросли деревьев, кустарников и завалы бурелома.

Где-то недалеко закричал бурундук. Вдали закричали в разных сторонах еще несколько бурундуков.

— Плохо дело! — сказал проводник, погоняя коня и таща за повод ленивую вьючную лошадь. — Скоро дождь будет. Слышите — бурундуки закричали?

В этот вечер мы рано расположились на ночлег. Бурундуки не обманули. Едва успели натянуть палатку и вскипятить чай, как начал накрапывать дождь. Мы укрылись в палатке и не торопясь пили чай под дробный стук капель.

— Белки тоже чуют непогоду, — сказал проводник, — зимой во время белкованья иной день мороз градусов на сорок, а белки по всему кедрачу бегают. А другой раз стоит хороший солнечный день, но лес как вымер. К вечеру, глядишь, набегут тучи, начнется снег, а то и буран. И так бывало: еще не закончится буран, а белки уже бегают — пройдет часа два, и солнце проглянет, кончится ненастье.

Впоследствии мне не один раз пришлось наблюдать, как бурундуки начинали перекличку перед наступлением ненастной погоды, в особенности если длительная хорошая погода резко сменялась ненастьем.

* * *

В начале ноября мы уехали на охоту в горы к знакомому леснику. Его домик стоял в Кок-Пекском ущелье Заилийского Алатау.

Петренко встретил нас на пороге дома. Он был могучего телосложения, замкнут и молчалив, как и все люди, десятки лет прожившие среди природы.

За самоваром мы долго обсуждали план охоты.

— Картошку пойду накопаю — с собой на охоту возьмем котелок, — вспомнил Петренко.

— А разве вы еще не выкопали картошку на огороде? — спросил я.

— Зачем? Дикие козлы еще не начали линять.

— Но при чем тут горные козлы? — удивился я.

— Если до праздников козлы не начнут линять, значит, с картошкой торопиться незачем — снег выпадет не раньше как через месяц, а то и еще позднее.

— Век живи — век учись! — засмеялся я, не особенно поверив, но не подавая вида, чтобы не обидеть хозяина.

Но оказалось, что Петренко был прав. Сухая, ясная погода продержалась до середины декабря. Снег сразу покрыл сухую землю, и ударили морозы. Конечно, Петренко давно успел выкопать свою картошку, а горные козлы вылинять.

* * *

Серенький зимний рассвет застал  нас на колхозных полях среди березовых перелесков. Недалеко чернела кромка бора. Сытая лошадь легко везла сани по неглубокому снегу. Сидеть в высоком плетеном коробе, установленном на санях, было не особенно удобно. Зато тетерева подпускали на выстрел, не замечая людей, пригнувшихся в коробе.

Черные блестящие косачи и серые курочки, вытянув шеи, раскачивались на ветках берез. Они  не обращали внимания на лошадь, но саней побаивались и тревожно кокали.

Мы сидели, согнувшись в три погибели, и правили вожжами, просунутыми через прутья короба. Еще немного — и можно стрелять. С замиранием сердца я поднял над краем короба ружье... Только охотнику понятно волнение, которое охватывает в этот момент. Часто выстрелы гремят впустую, потому что в азарте нажимаешь на спуск, не прицелившись как следует.

Так с переменным успехом мы ездили по полям. Серое небо все больше заволакивалось облаками. Ветер стих, и сильно потеплело. Табунок тетеревов пролетел вдали в сторону бора. Вскоре еще один табунок пролетел туда же. А за ним еще и еще...

— Давай, паря, до дому вертаться! — обратился ко мне возница.

— Зачем? — удивился я.

— А вишь — косач в бор потянул: буран будет, — ответил он и повернул лошадь к дому.

Но серый денек продержался до вечера и бурана не было.

С чувством досады оттого, что рано прервали охоту, я ждал пригородный поезд в наступающих сумерках. Три тяжелых тетерева в моем рюкзаке все же поддерживали бодрое настроение — я ждал поезда не «пустой», а с дичью!

Первая снежинка растаяла на моей щеке и вернула к действительности. Я оглянулся. Белые снежинки с каждой минутой сыпались все гуще и гуще. Начался ветер. А через час, когда подошел поезд, буран уже свирепствовал вовсю.

«Вот когда началось!» — подумал я, залезая в теплый вагон. И невольно удивился предчувствию тетеревов, так заблаговременно потянувшихся с полей под защиту бора.

* * *

Осень в Забайкалье в этом году была солнечная и сухая. Весь сентябрь и начало октября не выпало ни капли дождя. Ночные заморозки сменялись по утрам серебристыми инеями, а днем становилось тепло, как летом.

Давно улетели перелетные птицы, Все больше становилось в степи лапландских и снежных подорожников, полярных жаворонков, канюков и других северных птиц, прилетающих сюда зимовать.

Куцые рыжеватые зверьки-пищухи хлопотали всю осень на своем «сенокосе». Они «косили» траву и складывали ее перед входами в норки. Снизу трава чернела и портилась, а сверху высыхало настоящее сено. Эти аварийные запасы сена пищух на длинную зиму привлекали внимание скота. Коровы съедали сено зверьков, обрекая на зимнюю голодовку маленьких сеноставцев.

Недалеко от того места, где я жил, находилось поселение крошечных дневных полевок. Тонкие трели их писка каждое утро встречали меня, когда я проходил мимо на работу. При этом полевки садились на задние лапки и широко открывали рты.