Охотники парящих островов - [10]

Тобиаса Дарт нашел в библиотеке. Среди обитателей Логова давно ходила шутка, будто толстяк попросту не рискует ложиться в постель, чтобы та, чего доброго, не треснула на смех честному народу.

Тучный наставник загородился от жизни грудами книг и старательно скрипел пером, от усердия зажав язык между зубами. Дарт дал себе зарок ни при каких обстоятельствах не вступать с толстяком в споры. Только не сегодня. Он слишком устал. И черт его знает, от чего сильнее – от физического напряжения или от терзаний насчет клейма на таинственном кубе.

– Наставник, – ученик склонился достаточно низко, но все же не в полный поклон, как обязывала субординация.

Кустистые брови Тобиаса сгрудились у переносицы, беззвучно сообщая о ярости своего хозяина, вызванной столь неуважительным отношением.

– Наставник Патрик пожелал видеть вас, – сообщил Дарт, не поднимая взгляда от пола. – Он велел прихватить с собой ученые книги.

– Вот как, – прошамкал Тобиас, однако с места не сдвинулся. – И что за срочность, позволь поинтересоваться?

– Не могу знать.

– А может, это твоя очередная выходка?

Что поделать, недоверие Дарт заслужил. Однажды, когда Тобиас в очередной раз потребовал у главного Охотника изгнать мальчишку, тот в отместку запер его в кладовой. Для этого пришлось наврать с три короба, лишь бы заставить наставника поднять свое внушительных размеров тело и спуститься в подвал. И даром что Тобиас всего пару часов провел в компании запасов капусты и крыс, – расплата не заставила себя долго ждать. Зато как он кричал и бил кулаками в запертую дверь!

«Кто сам пересолил похлебку в своей миске, пусть не ругает повара», – сказал бы на это Одноглазый Бэн и был бы абсолютно прав.

– Мне велено позвать также наставника Грума, с теми же указаниями.

В отличие от Тобиаса, у Грума не было причин опасаться выходок Дарта, и толстяка это в некоторой степени успокоило. Ковыляя, как утка, зажавшая между ног собственный живот, Тобиас выбрался из-за стола. По его лбу стекали ручейки пота, которые убегали к крыльям носа, отчего тот все время был влажным и красным.

– Он в трапезной, – бросил Тобиас, отмахиваясь от ученика.

Дарт уже было собрался покинуть общество наставника, когда тот неожиданно крякнул. Этот звук в его исполнении означал смех.

– А я смотрю, боги вняли молитвам добрых людей и сегодня отвернулись от тебя. Или это Патрик подправил твою физиономию?

– Это Молотильщик, – вкрадчиво ответил парень.

– Негоже лгать старшим. – Тобиас наставительно поднял палец-сардельку. – Я все равно узнаю правду.

– Разумеется, наставник.

Дарт не собирался вдаваться в подробности недавней охоты. Не рассказал бы о ней, даже если бы о том не напомнил Патрик.

– Ладно, свободен. – Толстяк поджал губы и резко мотнул головой из стороны в сторону. Его щеки двинулись с небольшим запозданием, а колыхались немного дольше, чем сама голова.

Дарт был рад откланяться и сбежать от Тобиаса – вдобавок ко всему, от того основательно разило кислым духом немытого тела. Сколь умен он был, столь же толст и ленив.

Грум сидел за длинным столом в окружении подмастерий и активно жестикулировал. Вооружившись двумя вилками, лучший, по мнению Дарта, мастер меча во всем Тан-Лароне демонстрировал желторотикам основы парирования при поединке двумя руками. Он двигался невероятно быстро даже сейчас, когда обстановка не располагала к демонстрации всех возможностей. Дарт всегда с замиранием сердца ждал парных тренировочных поединков с наставником Грумом, ведь после них он уносил не только синяки, царапины, а один раз – и перелом левой руки, но и нечто более значительное – бесценный опыт.

– Дарт, чего углы греешь-то?

– Не хотел прерывать вас, наставник. – На этот раз он поприветствовал наставника положенным образом, прежде чем передать просьбу Патрика. – Он просил взять книги.

Вообще Грум с книгами сочетался так же хорошо, как сочетается соленый огурец с парным молоком, однако Дарт мог припомнить множество случаев, когда наставник предпочитал компанию старого тома мечу и тренировочному чучелу. Должно быть, у него были веские на то причины.

– И неймется ему в такой час надоедать людям всякой ерундой. Я уж и поел как следует. – Грум похлопал себя по тому месту, где, как предполагалось, у него должен был находиться значительный живот.

На самом деле Дарту не доводилось видеть другого столь атлетично сложенного человека, к тому же в возрасте почтенной седины.

– Как бы у меня желудочная хворь не разыгралась от его этого «срочно».

Грум покинул трапезную, Дарт последовал за ним. На этот раз ему до смерти хотелось рассказать о произошедшем, но данное Патрику обещание и страх получить нагоняй надежно запечатали рот.

Хотя кого он обманывает? С каких пор его поступками движет страх получить трепку?

«Там было клеймо, – напомнил внутренний ребенок, – вот бы взглянуть на него еще хоть одним глазком. Вдруг ошибка?»

Но ошибки быть не могло. Некоторые вещи проходят через всю жизнь, не оставив о себе воспоминаний. Другие вспыхивают, точно искра, и выжигают в душе целый театр образов.

Отец Дарта был как раз таким воспоминанием: ненавистным фантомом одиночества, наследившим в душе ребенка.