Охотники парящих островов - [8]

Он попытался говорить безмятежно, но не был уверен, что преуспел.

– А этого тебе знать не следует, – в голосе Патрика прозвучал металл. – И мне – тоже. Это понятно?

– Да, наставник.

– Отлично. Давай выбираться. Сюда еще предстоит вернуться, но уже не нам. Мы же должны сделать так, чтобы люк никто не нашел.

Дарт кивнул.

В голове шумело. Сколько прошло лет? Десять? Да. Так и есть. В последний раз он видел клеймо именно тогда. Отец, вечно загруженный работой, придумал для сына игру – что-то вроде поиска сокровищ, подсказками к которому и стали различные клейма. Не просто картинки, а ребусы, которые сначала следовало расшифровать и только потом использовать, чтобы на один шаг приблизиться к «сокровищам». Но одно клеймо отличалось от всех остальных. То самое, которое красовалось на кубе. Оно не предназначалось для расшифровки. Оно служило замком, к которому необходим ключ.

Чистый ночной воздух почти не отрезвил, не освободил голову от воспоминаний. Дарт выполнял поручения наставника абсолютно механически.

Что это? Совпадение? Никто не мог знать о той игре, никто не мог знать об отце Дарта. Парень сам отрекся от родителя, постарался выбросить его из памяти. Но прошлое вернулось. Внезапно, настырно, большими клещами выкорчевывая из глубин сознания то, что, казалось, похоронено там навсегда.

Глава 2 Кража

Тан-Хилл. Даже воздух здесь пахнет по-особенному.

Резиденция Охотников располагалась в восточной части Тан-Ларона. «Государство в государстве», – как любил говаривать Одноглазый Бэн. Но, по мнению Дарта, это скорее был город в городе.

Далеко не все могли позволить себе камень, всамделишный строительный камень, который доставляют с Разъяренной земли под Островами. Не все, но Охотники – не из их числа.

Тан-Хилл скрывался за трехметровыми стенами черного гранита, на поверхности которых, если присмотреться, можно было разглядеть отметки прошлого: сколы и трещины, густо поросшие мхом и ставшие пристанищем насекомых. Вряд ли в Охотничьем логове найдется хоть один человек, который не слышал о временах, когда эти стены с честью выдерживали штурмы и осады, штормовые ветра и разрушительные грозы. Одноглазый Бэн считал своим долгом напичкать старыми байками голову каждой забредшей на его кухню живой души, будь то желторотый подмастерье десяти лет от роду, ученик на подхвате или сам Артур – главный Охотник, на чьем лице морщин больше, чем волос на голове. Правда, старик уже давно не навещал Бэна, о чем тот немного сожалел, припоминая прежние времена, когда они плечом к плечу рубились с проклятыми тварями.

Дарт помнил времена, когда сопливым пацаненком с открытым ртом слушал рассказы Бэна и не понимал, почему старшие посмеиваются и норовят его перебить. Но минули годы – и уже пришла пора Дарта подшучивать над рассказами старика, которые, к слову сказать, изменились до неузнаваемости.

…Они с Патриком остановились возле больших деревянных ворот. Такие и тараном не сразу возьмешь – древние, но крепкие, основательные.

Наставник дважды стукнул железным кольцом по железной же пластине, выдержал паузу – и ударил еще два раза. Послышалась возня, смотровое окошко отворилось, в просвете показалась подсвеченная огнем факела, покрытая коростой физиономия Броди – смотрителя внутреннего двора. С самого своего появления в логове Охотников Дарт испытывал неприязнь к этому типу, но не мог назвать ни одной внятной причины ее появления. Разве что настораживал странный, едва уловимый запах, исходящий от смотрителя. Запах болезни или запущенного тела. Как бы то ни было, но всякий раз, когда обстоятельства сводили его с Броди, Дарт старался сократить общение до минимума и сбегал, едва найдя повод. С тех пор как Дарт стал полноправным учеником и чистка конюшен перестала входить в число его повседневных обязанностей, количество встреч значительно сократилось.

Лязгнули петли, дверь отворилась. Проход был достаточно высоким, чтобы в него без труда прошла лошадь, но не всадник верхом. На пороге Тат-Хилла спешиваться приходилось многим солидным персонам.

– Долго вы, – по обыкновению проворчал Броди и тяжело вздохнул, будто для того чтобы открыть дверь, поднял вековой камень да так и продолжал держать его на плечах, не придумав, куда же положить. Факел в его руке неимоверно чадил.

Патрик оставил ворчание без внимания, широким торопливым шагом пересек внутренний двор. Ноздри Дарта защекотал аромат свежего хлеба, жареного мяса и запеченной кукурузы с маслом. Желудок откликнулся напористым урчанием. Отчего-то разом навалилась усталость, а лицо и грудь отозвались ноющей болью. Наверняка завтра все эти ушибы и царапины напомнят о себе «приятной» ломотой в теле, а рожа опухнет и отечет.

Внутренний двор логова Охотников был застроен множеством всевозможных сооружений: конюшни слева, амбар справа, чуть поодаль – кузница, окруженная грохотом молотков. Рядом с кузницей – алхимическая лаборатория и небольшой специализированный цех. Вдоль стены – технические склады, на заднем дворе – тренировочные площадки. Но основное пространство было отдано на откуп Цитадели и Академии, двум массивным каменным зданиям, соединенным между собой узким переходом. В Цитадели размещались жилые комнаты, трапезная, залы Большого и Малого совета, оружейная и сокровищница. Лишь став учеником, Дарт получил в Цитадели собственную комнату, хоть, в общем, она оказалась немногим больше Комнаты для размышлений, где запирали непослушных мальчишек, чтобы те наедине с собой, в темноте и тишине поразмыслили над своим поведением. Дарт так часто «размышлял над поведением», что успел на ощупь выучить каждую выщерблину тесной комнатушки. Он до сих пор не мог взять в толк: как же его все-таки одобрили в ученики? Во время занятий и тренировок по меньшей мере семеро из одиннадцати наставников сотрясали воздух угрозами никогда не доверить неучу и забияке ничего более ответственного, чем мытье ночных горшков.