Охотник на кроликов - [17]

Надо просто отвести руку нападающего, вывернуть, заставить выпустить оружие, а самого его бросить на пол.

Он сидел в тюрьме уже почти два года, и все это время ему удавалось держаться в стороне от драк; он собирался просто отбыть наказание и начать новую жизнь.

Йона повернулся спиной к человеку с заточкой.

Он обменялся несколькими словами с Марко, не спуская при этом глаз с задиры, все это время отражавшегося в окне, выходившем во двор.

— Я мог бы убить легавого. — Новый заключенный быстро дышал узким носом.

— Нет, не мог бы, — сказал Марко через плечо Йоны.

Глава 15

Прошло двадцать три месяца с тех пор, как Стокгольмский суд первой инстанции приговорил комиссара Йону Линну к тюремному заключению за подготовку вооруженного побега заключенного. В наручниках, кандалах и специальном поясе его доставили в уголовный приемник пенитенциарного учреждения Кумла.

Доставившие Йону сотрудники ведомства проверили его скудные пожитки, постановление суда и удостоверение личности. Далее Йону препроводили в регистрационную, раздели, взяли анализ мочи на наркотики и выдали тюремную одежду, постельное белье и зубную щетку.

После расследования, длившегося пять недель, его поместили в отделение «Т» — вместо особого отделения в Салтвике, где обычно содержались осужденные полицейские. Йоне предстояло провести ближайшие несколько лет в камере в шесть квадратных метров, с пластиковым полом, раковиной и маленьким окном с панцирным стеклом и решеткой.

Первые восемь месяцев Йона работал вместе с остальными заключенными в большой прачечной. Он познакомился со многими из своего отделения, рассказывал каждому о своей работе в уголовной полиции, о суде и приговоре. Он знал, что сохранить прошлое в тайне ему не удастся. Когда в отделении появлялся новый заключенный, остальные очень быстро устраивали так, чтобы приговор становился известен.

Йона спокойно относился к большинству группировок в отделении, но держался на расстоянии от «Братства» и его главаря, Рейнера Кронлида. «Братство» было связано с крайними экстремистскими группировками, занималось крышеванием и торговлей наркотиками в больших тюрьмах.

После лета Йона собрал вокруг себя девятнадцать других заключенных, которые хотели учиться дальше. Они образовали кружок и поддерживали друг друга. За все время обучение бросили всего двое.

Из-за однообразных рутин тюрьма ощущалась как какой-то медлительный механизм. Одинаковые двери камер открывались в восемь утра и запирались в восемь вечера. Каждое деление циферблата, по которому прыгала стрелка, уносило еще одну частицу жизни.

Едва утром жужжал автоматический замок, Йона выходил из камеры, принимал душ и завтракал. Потом все отделение спускалось в ледяной кульверт, который, словно канализационная система, соединял разные отделения тюрьмы.

Заключенные проходили перекресток с закрытым киоском, ждали, пока откроются двери, шли по кульверту дальше.

Ребята из Мальмё кончиками пальцев суеверно крестились на настенное изображение Златана Ибрагимовича, после чего скрывались в направлении мастерской, где работали с порошковой лакировкой.

А группа тех, кто учился, направлялась в библиотеку. Йона прошел уже половину курса — он учился на садовода, а Марко наконец освоил курс гимназии. Подбородок у него дрожал, когда он сообщил, что дальше собирается заняться естественными науками.

Этот день мог оказаться одним из череды однообразных тюремных дней. Но для Йоны он не был таким — сегодня Йона встречался с Валерией де Кастро, и после этой встречи его жизнь сделала неожиданный и опасный поворот.

На стол в комнате для посетителей Йона поставил кофейные чашки и десертные тарелки, разгладил заломившуюся салфетку и включил кофеварку на маленькой кухне.

Услышав, как звенят ключи по ту сторону двери, он поднялся со стула, чувствуя, как забилось сердце.

На Валерии была темно-синяя блуза в белый горошек и черные джинсы. Собранные в хвост темно-русые локоны вились мягким серпантином.

Она вошла, остановилась перед ним, подняла глаза.

Дверь закрылась, повернулся замок.

Они долго стояли и смотрели друг на друга, прежде чем прошептали друг другу «здравствуй».

— Мне до сих пор странно, когда я вижу тебя, — сказала Валерия с былой робостью в голосе.

Она смотрела на Йону блестящими глазами; взгляд прошелся по обуви с тюремной отметкой, по серо-голубой футболке с песочного цвета рукавами и по вытертым коленкам мешковатых штанов.

— Угощение у меня скудное, — сказал Йона. — Вот, печенье с джемом и кофе.

— Печенье с джемом, — кивнула она и немного поддернула джинсы, прежде чем сесть на стул.

— Довольно вкусное, — улыбнулся он, и ямочки на щеках стали заметнее.

— Откуда в тебе столько очарования?

— Это все из-за одежды, — пошутил Йона.

— Ну да, — рассмеялась она.

— Спасибо за письмо, оно пришло вчера. — Йона сел по другую сторону стола.

— Прости, что я так осмелела, — пробормотала Валерия, покраснев.

Йона улыбнулся. Валерия тоже широко улыбнулась, глядя в стол, потом снова подняла взгляд.

— Но какая гадость, что тебе отказали в увольнениях… кстати, — сказала Валерия и снова улыбнулась так, что подбородок пошел складками.