Охота на удачу - [13]

Строго говоря, непосредственно в мусоре ковырялись только двое, похожие друг на друга низкорослые рыжие бородачи потасканного вида, известные среди коллег по цеху как Близнецы Семка и Ромка. Третий — Скоморох — высокий сухощавый мужчина с осунувшимся, вытянутым лицом, сидел на сломанном кресле, не принимая в работе активного участия. Закинув ногу на ногу, он лениво потягивал сигарету, судя по количеству высмоленных до самого фильтра окурков на асфальте — не первую. Чувствовалось, что окончательно расслабиться ему мешает лишь отсутствие у кресла спинки. Именно поведение выдавало в мужчине главного в тройке; одежда же его была такой же неряшливой и простой, как у подчиненных. Любой ткани мира Скоморох предпочитал джинсу. Даже сейчас, когда столбик термометра уверенно переполз за тридцатку, он не сменил свой обычный наряд на что-то более легкое, продолжая париться в плотных штанах и наглухо запахнутой куртке с длинным рукавом. Детали гардероба плохо сочетались между собой. Да и кому вообще может прийти в голову сочетать красный низ с зеленым верхом? Впрочем, Скомороха это волновало в последнюю очередь. Пусть мажорики одежку по моде таскают, а для него джинса, как была робой с момента изобретения, так робой и осталась. Не слишком маркая, удобная, долговечная. Прочная, опять же — хорошую джинсу даже крыса не сразу прокусит. А когда роешься по помойкам, столкнуться с крысой — плевое дело. Вытертую зеленую куртку Скоморох любовно украшал найденными металлическими значками и цепочками. Всем говорил, что это для дополнительной защиты (мелкие железяки с кольчужной плотностью покрывали ткань), на деле же причина была в его генетической любви ко всему звенящему. В самом деле, двадцать первый век на дворе, не носить же шапку с бубенцами? А так — хоть какая-то отрада для заблудшей скоморошьей души. Свой костюм Скоморох надевал на работу уже третий год и сносу ему пока что не видел. За это время появилась только одна синяя заплата на коленке, по глупости разодранной об угол мусорного ящика.

Из мусорного бака вынырнул Близнец-Семка. Несмотря на то что к рыжей бороде прилипла какая-то гнилая дрянь, лицо его сияло.

— Зацени, бригадир! — предъявил он Скомороху раскуроченные внутренности системного блока. — Не, живут же люди, а? Компутеры выбрасывают! А еще говорят, что в Европах лучше! Чем лучше-то? Вон, захотел — купил компутер, захотел — выкинул. Зажиточные, с-с-сцуки…

Последние слова коротышка цедил уже с ненавистью, начисто подавившей первичное восхищение от находки. Близнец-Семка вообще был существом крайне возбудимым, способным за долю секунды переходить из одного эмоционального состояния в другое, иногда диаметрально противоположное. Пожалуй, именно этим он больше всего отличался от брата, апатичного меланхолика, которого Скоморох считал (возможно, вполне обоснованно) умственно отсталым.

Ромка тем временем потрошил приваленный к мусорным контейнерам диван, с мясом выламывая брус и ДВП и перетаскивая их к фургону. Металлические пружины и уголки он аккуратно складировал в стеганый мешок. Скоморох точно знал, что с таким же бесстрастным лицом Близнец-Ромка расчленял бы человеческое тело. В смысле не просто знал. Сам видел неоднократно.

Братья Семка и Ромка различались не только темпераментами, но и внешне. Строго говоря, они вообще не были близнецами как таковыми. «Близнец» на самом деле была их фамилия, доставшая от отца, очень любившего выпивку и женщин и при этом не жалующего контрацептивы. Несмотря на высоких матерей, братья унаследовали от папаши нестандартный рост — намного ниже среднего. Про таких обычно говорят «метр с кепкой». Для людей сторонних братья действительно могли сойти за двойняшек. Лишь немногочисленные знакомые Близнецов знали, что на деле Семка не только выше на три сантиметра, но и на три года старше.

Сборщики поговаривали, что братья сами приложили руку к исчезновению своего незадачливого родителя, однако Скоморох доподлинно знал, что это не совсем так. По большому счету, Близнец-папа никуда не исчезал. По крайней мере, тело его все еще территориально находилось в пределах Сумеречей. В их фургончике стоял старый холодильник «Бирюса», вот там-то оно и лежало. Точнее, то, что от него осталось. Каждый год Семка и Ромка отмечали день своего семейного воссоединения, и часть папаши неизменно присутствовала на празднике в качестве главного блюда. В прошлом году это был гуляш из легких и печени. На вкус Скомороха, сильно переперченный.

Бригадир принял у низкорослого Семки растерзанный системник. Покрутил его в руках, прицениваясь.

— Годно, — кивнул он наконец. — На радиорынке толкнем, по-любому кому-нибудь понадобится. Поройся еще, там до хрена должно быть… Больнице бабла отсыпали, они теперь старье тоннами списывают.

— Есть там еще, есть! — радостно заверил Близнец-Семка, напавший на золотую жилу. — Все дно завалено! Как будто компутерный магазин, а не больничка!

Коротышка вновь нырнул в гору мусора, разбрасывая в разные стороны пакеты с отходами, точно крот, отваливающий пласты жирной, переполненной червями земли. Вообще, день выдался не слишком удачным, и потому находка обнадеживала. Всего улова было — пара мешков пластиковых бутылок вперемешку с жестяными банками да старая мебель, которую Близнец-Ромка превращал в дрова для дачников-пенсионеров, увлеченно орудуя здоровенным колуном. И то и другое уходило за сущие копейки. Конечно, ради монет сборщики и работали, но ведь мелочь мелочи рознь. Выручки с сегодняшней добычи едва ли хватит разменять на две пригоршни пятаков. А сколько из них будут счастливыми? Скоморох даже начал опасаться, что квоту они сегодня не выполнят, и завтра придется работать допоздна, наверстывая упущенное. Поэтому, когда телефон заиграл мелодию вызова от Старшего сборщика, Скоморох слегка струхнул. Вообще, на невыполнение малой квоты обычно закрывали глаза, давая возможность отработать до конца недели или даже месяца, что для их профессиональной команды было как два пальца об асфальт. Но с фигурами такого масштаба, как Оба-на или Хозяин, нельзя быть уверенным ни в чем. Скомороху очень не понравилось, что позвонил Старший сборщик синхронно с его мыслями о невыполнении квоты. Это настораживало.