Охота на сыщиков - [7]

— Да я просто так спросил. С чего начнем, как думаешь?

— Ох и придется нам повозиться, чует мое сердце. Да ведь это мог быть любой затаивший злобу придурок!

— Или кто-то, застигнутый в процессе совершения преступления.

— Нам бы спихнуть это дело в отдел по расследованию убийств. У нас и своих по горло.

— Да мы еще и не начинали, — напомнил Карелла, — а ты уже жалуешься, что дел по горло. Что с тобой, Хэнк?

— Ничего со мной, — огрызнулся Буш. — Только, представь себе, я не думаю, что полисмены такие уж умники, вот и все.

— Интересная мысль особенно для полисмена.

— А все же это так и есть. Слушай, вся эта болтовня о проницательных детективах — чепуха сплошная, и ты это знаешь не хуже меня. Все, что нужно детективу, — это пара крепких ног и упрямство. Ноги носят тебя по разным притонам, а упрямство не дает бросить это занятие. Надо только механически идти по каждому отдельному следу, и, если повезет, какой-нибудь выведет, куда нужно. А не повезет — тупик. Точка.

— А мозги, значит, здесь ни причем? Ума, по-твоему, не требуется?

— Если только совсем чуть-чуть. Полисмену много ума не нужно.

— Ладно.

— Что ладно?

— Ладно, не хочу спорить. Если Риардона убили, когда он пытался задержать кого-то в процессе совершения преступления…

— Ага, еще вот от этого меня прямо с души воротит…

— Послушать тебя, так ты полицейских прямо-таки ненавидишь, — заметил Карелла.

— А их в этом чертовом городе все ненавидят! Воображаешь, что кто-нибудь уважает полисмена? Символ закона и порядка. Чушь собачья! Старику нужно бы вылезти из своего кабинета и посмотреть, что здесь кругом творится. Любой оштрафованный за нарушение правил стоянки автоматически начинает ненавидеть всю полицию. Хак вот оно и бывает в настоящей жизни.

— Но так не должно быть, — уже с некоторым раздражением возразил Карелла.

Буш пожал плечами:

— А еще меня с души воротит от этой полицейской манеры разговаривать.

— Чего-чего? — удивился Карелла.

— „В процессе совершения преступления!" — передразнил Буш. — Вот ведь как полисмен излагает, а? Когда-нибудь слышал, чтобы полицейский сказал „Мы его поймали"? О, нет. Он обязательно скажет „Мы его обезвредили".

— Ни разу в жизни не слышал, чтобы полисмен сказал „Мы его обезвредили", — заявил Карелла.

— Ну, я имею в виду для официальных публикаций в газетах.

— Это совсем другое дело. Для газет все стараются говорить поцветистее.

— А полисмены стараются больше всех, — упорствовал Буш.

— И почему бы тебе не сдать полицейский жетон? Станешь таксистом или еще кем-нибудь, а?

— Да я и сам подумываю, — сказал Буш и вдруг расплылся в улыбке.

Всю эту запальчивую тираду он произносил своим обычным приглушенным голосом, и теперь, когда улыбался, было трудно представить, что секунду назад он был так разозлен.

— Знаешь, я подумал о барах, — переключился Карелла. — То есть, хочу сказать, если это месть или что-то в таком же роде, то вполне может быть кто-нибудь из нашей округи. И мы сможем кое-что разведать по барам. Кто знает?

— Согласен. Тем более что пивка я бы сейчас выпил. Как пришел на работу, все время пива хочется до смерти.

„Шэмрок"[10] был одним из миллионов баров, прославляющих это незатейливое название по всему миру. Он угнездился на Кал-вер-авеню между ломбардом и китайской прачечной. Заведение работало всю ночь и специализировалось на обслуживании ирландской клиентуры, населявшей Калвер. Иногда в „Шэмрок" забредал пуэрториканец, но подобных заблудших экскурсантов быстро отваживали завсегдатаи бара, обладавшие вспыльчивым нравом и увесистыми кулаками. Полицейские частенько наведывались в „Шэмрок", но отнюдь не затем, чтобы промочить горло, — употребление спиртных напитков при исполнении служебных обязанностей им строжайше запрещено, — но для того, чтобы удостовериться, что слишком уж взрывные характеры не вступают в реакцию с чрезмерным количеством виски. В наши лишенные романтики дни рукопашные в весело разукрашенных стенах бара вспыхивали все реже и реже — куда реже, чем в добрые старые времена, когда окрестности только-только начали уступать пуэрториканскому нашествию. В те добрые старые времена пуэрториканцы, плохо зная английский язык, с трудом разбирая надписи на вывесках, заявлялись в „Шэмрок" с замечательно невежественным постоянством. Непоколебимые защитники Америки для американцев, без тени сомнений игнорируя тот факт, что пуэрториканцы были и остаются американцами, посвятили множество вечеров кулачному утверждению своей точки зрения. Так что радостный интерьер бара чуть ли не еженощно дополнительно расцвечивался пролитой кровью. Но все это кануло в добрые старые времена. В нынешние скучные времена можно было просидеть в „Шэмроке" целую неделю и полюбоваться всего-навсего одним, в лучшем случае парочкой раскроенных черепков.

В окне бара висел плакат с завлекающим призывом „Приглашаем дам“, однако, по всей видимости, дамы не спешили откликнуться на столь заманчивое предложение. Клиентуру составляли местные представители сильного пола, которым обрыдло безотрадное существование в четырех стенах их мрачных жилищ и которые искали беззаботного духа товарищества в компании других представителей сильного пола, у которых, в свою очередь, пребывание под кровом надоевшего семейного очага вызывало те же самые чувства. Их жены также стремились сменить обстановку, проводя вечера за игрой в бинго