Охота на олигархов - [29]

— Извините, Георгий, — перебил Гошу Жемчужников, — но ведь средства, необходимые на реализацию проекта, заранее просчитывают специалисты. И девятисот тысяч может не хватить. Наш «некий бизнесмен», что, будет их добавлять из своего кармана?

— Всё проще, Питер, — объяснил Гоша. — Сумма отката закладывается в сумму проекта ещё на стадии утверждения сметы. Неужели это не понятно?

— Понятно, но удивительно, — кивнул Жемчужников. — У нас в Америке, думаю, тоже случается нечто подобное, но как–то более сложно, что ли…

— Другой тип отката, — продолжил Гоша, — выглядит именно что не столь откровенно. По–вашему это просто взятка. К чиновнику приходят два бизнесмена. Каждый предлагает свой проект возведения нового здания. Где–нибудь в центре Москвы, где земля — золотая. Оба проекта хороши. И государство денег ни копейки вкладывать не должно. Всё — исключительно за счёт предпринимателя делается. Но чиновник должен решить, кому всё–таки отдать предпочтение. И тут уже вопрос решается в пользу того соискателя, кто большую сумму переведёт на номерной швейцарский счёт в пользу чиновника–благодетеля. В этом случае государство вроде бы никаких убытков не несёт. И все довольны…

— А что, по–другому никак нельзя? — улыбнулся Жемчужников, понимая бессмысленность своего вопроса.

— Это в том смысле, что есть ли в природе чиновники кристально честные? Наверное, есть. Но на сей счёт я вам лучше одну байку расскажу. Свою любимую. Про Сергея Юльевича Витте. Он был министром финансов и премьер–министром России в начале прошлого века. Ну, конечно, знаете…

— Одна из моих бабок, говорят, чуть было за него замуж не вышла, — с некоторой даже гордостью пояснил Жемчужников.

— Ну, так вот. Однажды к Сергею Юльевичу пришёл на приём некий, допустим, банкир. В собольей шубе, с орденом на шее. А тогда в приёмных госучреждений сидели не секретарши, а секретари — молодые люди, мечтающие со временем сделать серьёзную карьеру. И вот секретарь препровождает нашего банкира в кабинет премьера. И через какое–то время слышит в кабинете шум и громкие возгласы. А ещё через несколько мгновений наблюдает уж совсем странную сцену. Витте, схватив за грудки банкира, буквально выталкивает того из своего кабинета. Секретарь вскакивает и даже помогает начальнику изгнать не пришедшегося ко двору гостя. «Что случилось, Сергей Юрьевич?» — спрашивает он у Витте с интересом и некоторым испугом. «Он предлагал мне взятку!» — округлив глаза и воздев вверх гневный перст, отвечает Витте. «Так разве в первый раз такое, Сергей Юльевич?» — с ещё большим удивлением спрашивает секретарь. «Он слишком близко подошёл к моей цене!» — отвечает ему Витте. Понимаете, Питер?

— Кажется, да, — очень серьёзно ответил Жемчужников и закрыл блокнот. — Моё время истекло?

Соглашаясь на интервью в офисе «Севернефти», господин Сидоров чётко оговорил параметры встречи: ровно сорок минут. А чужое время Питер ценил не меньше своего.

Гоша глянул на часы:

— А хотите, Питер, ещё как–нибудь полетаем? Я теперь «Гольфстрим» осваиваю. Можем куда–нибудь в теплые места слетать. На Коморские острова, к примеру. Вы — вторым пилотом. Идёт?

— Это было бы очень интересно, — поднимаясь из–за стола, согласился Жемчужников.

— Ну, тогда в ближайшие выходные и полетим. Считайте, договорились. Может, вас всё–таки мой водитель отвезёт?

— Нет, спасибо. Люблю, знаете ли, Георгий Валентинович, метро.

***

Ляля Гагарина открыла глаза и ахнула. Тихо, про себя, чтобы не разбудить мирно спящего рядом мужчину. Неужели проспала?

Она осторожно высвободила руку из–под простыни и взглянула на часы. Часов на руке не оказалось. Ну да, конечно, она их сняла перед тем, как пойти в душ. Значит, часы в ванной.

Как–то она вчера погорячилась. А ведь давала себе слово, что все романы — только по окончании съёмок. И вот на тебе! Рядом спит, по–хозяйски положив ногу на её бедро, генеральный продюсер, он же — руководитель проекта, он же — хозяин федерального канала, он же — офигительный любовник Лев Викторович Кобрин.

Ещё при первой встрече с Кобриным Ляля поняла, что «отношений» не избежать. Она такое чувствовала интуитивно. «Контакт на уровне шкуры», так называла это предчувствие любви её однокурсница, травести Мила Ковальджи. Правда, подобный контакт у Милы возникал практически со всеми представителями мужеского пола старше семнадцати и моложе семидесяти. Зато уж те мужики, что попадали в цепкие Милкины объятья, естественным образом подтверждали теоретические изыскания любвеобильной травести. А избежавшие этой участи безоговорочно отметались в категорию исключений.

Но у Ляли всё было иначе. В отличие от энергичной, похожей на мальчишку, Милы, Ляля пользовалась успехом у мужчин. Сама при том оставаясь достаточно равнодушной. Смешно сказать, но Лев Кобрин оказался едва ли не единственным, кто ей понравился с первого взгляда — в буквальном, а не фигуральном смысле. Если, конечно, не считать того мальчика из старшей группы детского сада с выгоревшим чубчиком и в футболке с портретом храброго утёнка Дональда. Странно, а ведь она забыла, как звали того белобрысого, а вот что на утёнке была малиновая шляпа с зелёным пером, помнит до сих пор…