Охота на мамонта - [12]

Ильюшенька тем временем продолжал:

– Так любила себя, что выгнала трех жен сына. Выгнала с работы, извела, изничтожила сотни людей, пережила нескольких мужей, сведя их в могилку,… дай ей Бог здоровья. Ее отрок, как вы понимаете, не выдержал и хотел придушить свою мамочку. Но та выжила, а он потом умер в тюрьме. Вот такая Королева.

– Наверное, она была очень богатой женщиной, женой олигарха. Работала в крупной корпорации?

– Обыкновенная бухгалтер, – засмеялся он, – но какая змея! Тогда еще не было корпораций! Забыл сказать, строчила без остановки доносы в прекрасные 30-е на своих соседей и друзей, потом тех увозили в НКВД и дальше в Сибирь.

– Но зачем? – вырвалось у Леи.

– Думаю, от зависти, – равнодушно ответил Ильюшенька. – Посмотрите, какое ей досталось тело? А какая была красавица! И кто ее теперь с этим задранным носом ждет? Никто! Сначала полюби своих мужей и снох, соседей, «подруг» по работе, а уж потом – милости просим. Так и сидит здесь лет эдак сорок…

Вон мужчина за столом, с виду милейший обаятельный человек – ограбил тысячи людей, украв миллиарды на своей финансовой пирамиде. Его зовут Филлипок! Рекордсмен по количеству обманутых вкладчиков в мире! Умница, гений! Дай ему Бог здоровья! По странности умер своей смертью, только теперь не хочет уходить отсюда без своих денег. Их ему оставили, и он может лицезреть, трогать их, нюхать, сморкаться в них… А вот взять с собой не может. И потратить их ему не дают, и зарабатывать больше не разрешают. Вот сидит здесь и нас обыгрывает! Такая незадача… Завис!

А люди за столом их не слышали. Они о чем-то громко спорили, играли и делали ставки. Только несчастный бомжик Фимка пребывал в некой прострации, глядя на бутылку.

– И, наконец, последний. А это уникум! Человечище! Одно из последних поступлений. Вы не поверите!

Лея сидела, с ужасом, но уже с неподдельным интересом, наблюдая за людьми. Она была сражена. Она не представляла, что такое возможно. А еще вспоминала тот удивительный ветер в соседней комнате, он не давал ей покоя, он сводил с ума… Снова услышала голос Ильюшеньки:

– …лоббировал некий закон… закончик… о введении длинных праздничных каникул в этой прекрасной стране. А страна наша пьющая, страна, любящая погулять. Как говорили издревле – «Веселье на Руси есть питие». А как всем известно, есть определенные силы и серьезные институты… институтишки в «дружественных» государствах, работающие над проблемой сокращения населения в нашей огромной стране. Да и не только в нашей!.. Так вот, за несколько пачек иностранных денег и некоторые преференции этот человечек и протолкнул закон… закончик в одно, очень уважаемое ведомство, которое и принимает подобные решения. И дело сделано! Человек-праздник! Дай ему Бог здоровья! А вы знаете, сколько жизней на его счету за время действия этой, так сказать, инновации? Всего за несколько лет? Миллионы! Только за одни новогодние каникулы в старушке Москве в этом году от спиртного и его последствий погибли две тысячи человек. Только в Москве! И не нужны никакие войны или атомные бомбардировки – несколько взяток чиновникам, росчерк пера и все…

– А от чего он умер? – спросила Лея.

– На масленицу и умер, дай ему Бог здоровья, – ответил Илюшка.

– Перепил? – изумилась она.

– Нет! Этот не пьет! Пережрал блинов! От заворота кишок и почил, так сказать. Вон, рожа какая жирная, а глазки маленькие, такую ряху ему и оставили, – протянул он. – А теперь, когда пришло его время, каждому из этих несчастных он должен посмотреть в глаза. Такое условие – каждому из 4 миллионов!.. Завис, надолго завис, – устало произнес он.

– Ладно, хватит там нести всякую чушь, – и мужчина за столом выругался.

– Палыч, я это так, не со зла, – очнулся Ильюшенька. – Тебе самому все это разгребать. С тебя хватит.

– Зато, я со зла сейчас тебе ножки переломаю, – не унимался Палыч.

– Не получится, – зевнул Ильюшенька, и тот почему-то сразу успокоился.

– Вы его не боитесь? – спросила Лея.

– Нет, костюмчик-то казенный, не положено, у нас с этим строго! – и он пощупал одной своей рукой другую, – а если что,… так сказать… переведут в другую палату и все.

Помолчал, подумал немного и произнес:

– Так что всех нас лишили после прошлой жизни кое каких рефлексов, способностей, дали напрокат это тельце и теперь все нужно как-то…

– Простите, – не выдержала она, – а чего лишили вас?

Он нахмурился и уставился в пол.

– Ничего!.. Ничего не лишили. Наоборот!.. Но по причине моей невероятной лени брать туда не хотят, – и он кивнул в сторону двери. – Да, и я уже не хочу. Лень! Мне было лень работать, хотя получил блестящее образование, лень было тратить миллионы отца, потом было лень думать, ходить по врачам, когда заболел. Лень было жевать, дышать, и, наконец, жить. Все пустое…

Потом он встрепенулся:

– И надо же такое придумать! – гневно воскликнул он. – Мне дали совершенное тело, временное, но все же, если это вообще можно назвать телом. Идеальное тело с идеальными мозгами! Мне могли бы позавидовать и Аполлон, и Казанова, и Эйнштейн вместе взятые! А эти мне только завидуют, особенно красавчик! Мне разрешено выходить в город, впрочем, как и остальным! Только живи и радуйся! – темпераментно продолжил он.