Охота к перемене мест - [62]

Пасечники с интересом слушали ее эмоциональный пересказ, будто Нонна прокрутила перед ними цветную ленту.

Ирина Георгиевна выспрашивала и о театральных премьерах. На какие спектакли москвичам труднее всего достать билеты? Правда ли, что новое здание МХАТа начали строить еще до войны и застряли со стройкой почти на сорок лет? Схожая история случилась в Томске, там еще в начале войны сгорел цирк, и до сих пор не отстроили. Верно ли, что в новом здании МХАТа скверная акустика и, когда актеры разговаривают вполголоса, их не слышно? И почему в Москве такая путаница с названиями театров и концертных залов? Два театра имени Станиславского, есть Большой зал консерватории имени Чайковского и Концертный зал имени Чайковского. Из-за этой неразберихи приезжие ошибаются адресом и не попадают туда, куда купили билеты.

Маркаров поддержал хозяйку дома. Отстает, отстает сфера обслуживания, а она отражает уровень культуры не меньше, чем образование.

Пасечник согласился с Маркаровым: неравномерное развитие влияет и на строительство, мешает благоустройству жизни.

— Недавно летала на съемки в Ленинград, — вспомнила Нонна. — Приземлились. Нас поздравили с благополучной посадкой. Минут пятнадцать изнывали от духоты в салоне, ждали, пока подадут трап. Тридцать минут ждала чемодан у транспортера. Двадцать минут в аэропорту ждала автобуса, чтобы добраться до киностудии. А всего лету от Москвы сорок минут.

— А в медицине? Разве там успехи равномерные? — оживилась Ирина Георгиевна; черные волосы собраны в густой пучок на затылке, уши открыты, сидит прямо, не сутулясь. — Я уже не говорю о холере, чуме, оспе. Медики нашли управу на сифилис, туберкулез, гангрену, полиомиелит. А вот вылечить от насморка или от радикулита не умеют. Кстати сказать, радикулит — профессиональное заболевание верхолазов, они часами сидят в коротких ватниках на стылых балках.

Пасечник продолжил разговор о несоразмерностях в техническом прогрессе. Вспомнил блюминги в Магнитогорске. До недавнего времени окалину с раскаленных стальных листов счищали метлами, обыкновенными метлами, которыми исстари вооружались дворники. А всего на Магнитке расходовали в год полтора миллиона метел. Об этом шла речь и на коллегии министерства.

— Не забывайте, Николай Павлович, памятку руководителя, — прервал Маркаров. — Заседания — один из самых дорогостоящих видов служебной деятельности.

Пасечник, заговорив о сгоревших метлах, вспомнил и Братский алюминиевый завод, крупнейший в Европе. Плавильщик ходит от ванны к ванне и сует в них березовые жерди, разрывает газовую пленку. Давай шуруй!

— Вряд ли авторы проекта предполагали, — вздохнул Пасечник, — что тысячи стройных сибирских березок будут ежедневно сгорать в цехах. Душа болит...

У кого о чем душа болит... Как только неравнодушные, симпатичные, понимающие, внимательные к жизни люди соберутся вместе, — так разговор непременно коснется наших болячек, больших и малых, заговорят о них горячо, как о своей личной боли.

— Вы, Николай Павлович, коренной сибиряк?

— Не коренной, а закоренелый, — засмеялся Пасечник и рассказал о том, как перестал быть кочевником и перешел на оседлый образ жизни.

Он еще не называл себя сибиряком, когда отработал полгода в Восточной Сибири: не первая и не последняя командировка. Летят перелетные птицы...

Да, немало помотался он по городам и весям, многое повидал после своей Запорожской сечи. Как только Пасечника не называли в его вечных странствиях по стройкам! Запорожец за Дунаем, запорожец за Неманом, запорожец за Гангом, запорожец за Камой, запорожец за Нилом и, наконец, — запорожец за Ангарой...

Он видел каменные кручи Памира и джунгли Индии, жил в краю вечной мерзлоты, и его обжигало белое солнце пустыни, когда тянули трубопровод по Сахаре; при жаре в 45 градусов сваривали швы внутри трубы, не прикасаясь к ее стенкам во избежание ожогов. Если солнце в зените, достаточно поставить на песок сковородку, и можно жарить яичницу...

Наверное, Пасечник спустя время подался бы во главе своего спецуправления куда-нибудь в жаркие страны или, напротив, поближе к северному сиянию, где можно увидеть в алмазах не только небо, как о том мечтала чеховская Соня, но и алмазы под ногами, как это удается в Якутии...

И вот незадолго до того, как Пасечнику предстояло в очередной раз сменить местожительство, он, шагая от одной бригады электролинейщиков к другой, сбился с дороги, потерял просеку, по которой тянули высоковольтную линию, заблудился в дремучей тайге.

Бродил по ней не одни сутки, росла тревога, росли голод, слабость, опасность. И в те же самые дни, наперекор всем его страданиям, наедине с первозданной природой его охватил восторг счастливого открытия, он почувствовал себя первопроходцем в сказочной стране.

Пестрая география строительных площадок не всегда позволяет наслаждаться природой, часто гонит в пыльную тесноту городских предместий. А проплутав по чащобе шесть суток, побывав на краю гибели, Пасечник вышел из тайги обессиленный, но обогащенный.

Впервые он, узник тайги, когда времени у него было в трагическом избытке, наслаждался красотами таежной глухомани.