Охота к перемене мест - [60]

Вот и получается, что за шестьдесят пять лет Михеич пережил события, которые не умещаются в столетие, — таким последнее столетие оказалось вместительным, так круто замесила его история, так продуло нашу планету сквозными ветрами из Советской России!

Многих пожилых людей не минует своеобразный временной обман зрения — молодые годы представляются им более емкими, значительными, более насыщенными историческими событиями, нежели все последующие годы.

Но можно ли упрекнуть Михеича в такой аберрации зрения, в искажении исторического взгляда? Разве только Михеича потрясли на всю жизнь пафос и волшебная сила всенародного созидания в первое десятилетие советской власти?

Он взволновался сегодня при одной мысли, что первую пятилетку отделяет от штурма Зимнего дворца такой же — с точностью до одного года! — отрезок времени, какой отделяет сегодняшний день от первого шага Юрия Гагарина за порог земного притяжения!

Михеич не мог представить себе, чтобы человек, который родился вот в эти дни и который проживет столько, сколько посчастливилось Михеичу, — проживет жизнь более интересно, содержательно.

Воображение и кругозор его — технический, географический, астрономический — не позволяли придумать такие открытия, предвосхитить такие новшества, какие ожидают человечество в ближайшие шестьдесят пять лет.

А то, что ему удалось нафантазировать, не шло ни в какое сравнение с событиями, переменами и открытиями, свидетелем и счастливым участником которых Михеич был.

25

Чем запомнилась Нонне прошлогодняя осень в канун школьных занятий в Москве?

Прежде всего — невообразимой толкучкой в универмаге «Детский мир» и на подступах к нему. Тысячи и тысячи покупателей приглядываются, мнут пальцами, примеряют ученические платья и костюмчики, охотятся за ранцами и портфелями. Магазины школьно-письменных принадлежностей, которые раньше назывались канцелярскими, тоже битком набиты гомонящей детворой. Звенящим ручейком льется в кассы разменная монета, не иссякает очередь за тетрадками, линейками, резинками, ручками, карандашами. Мужчинам в парикмахерской не побриться — в мужском зале тоже ребятишки. Выцветшие на солнцепеке космы, патлы, пряди, привезенные из пионерлагерей, не доживут до первого урока.

Ну а на Приангарск праздничное возбуждение обрушилось с самого рассвета и объяснялось не только приближением учебного года.

Суета и суматоха охватили площадь у гостиницы. Толкучка на автобусной остановке, Окрики, пересвист, треск мотоциклов, лай и повизгиванье псов на поводках. Одного четвероногого пассажира перетаскивали через борт грузовика, другой, видимо бывалый, сам прыгнул в кузов. Собак столько, будто в городе началась перепись собачьего поголовья.

Нонна, разбуженная предутренним гвалтом на площади, посмотрела из окна и не поняла, в чем дело. Мартик спросонья объяснил: сегодня 25 августа, начало охотничьего сезона. Она видит только нерасторопных охотников, любителей поспать. А все одержимые уехали из города еще вчера и ночевали в тайге, охотились на зорьке...

Вслух Мартик не стал делиться с Нонной своим удивлением, но сам терялся в догадках: зачем вдруг, ни с того ни с сего, Пасечники решили позвать их на ужин перед его отъездом?

Хотели как-то узаконить в общественном мнении отношения молодых людей, взять их под защиту, утихомирить кумушек обоего пола из конторы Востсибстальмонтаж?

Или Ирине Георгиевне захотелось поближе познакомиться с Нонной? Она видела Нонну в шести спектаклях, «Бесприданницу» видела дважды: так ей понравилась Кононова — Лариса.

Гастроли в Приангарске неожиданно продлили. В местной газете это объяснили желанием театра пойти навстречу зрителям. Но была и другая причина: в Свердловске не успели закончить переоборудование сцены, и сезон откроется с опозданием.

Как же быть Мартику, ведь он должен в конце недели выехать с бригадой в Братск?

Поначалу он решительно отказался уехать раньше Нонны. Не пробыть с ней до последнего часа, не проводить ее на аэродром — это будет самый постыдный поступок в его жизни.

Не так легко и ей расстаться с Мартиком на неделю раньше. Неделя, прожитая рядом с ним, — это же счастливая вечность!

Бригада работала днем, а актеры заняты вечером, каждый день совместной жизни был разорван, но, спасибо благодетельнице, коридорной Вере Артемьевне, судьба почти еженощно их соединяла.

И, однако, Нонна воспротивилась его желанию остаться: отстать Мартику от товарищей — подвести их. Она будет страдать от сознания того, что по ее милости он переложил свою ношу на чужие плечи, «нас на бабу променял»...

Она вознаградит его и себя за мужественное расставание — прилетит в Братск на неделю раньше намеченной ими январской даты.

А неделю, какую проживет одна в Приангарске, каждодневно будет писать письма. Пусть только Мартик не ждет в письмах открытий ума, тем более любомудрия — как на Руси называли философию еще во времена протопопа Аввакума. Просто ей хочется прикасаться к листку, который попадет в его руки. Это — как заочное пожатие.

Едва гости переступили порог квартиры Пасечников, они ощутили дружеское радушие.

— Если бы я умела фотографировать, — непринужденно, весело заговорила Нонна в передней, снимая плащ, переодевая туфли, поправляя прическу перед зеркалом; ее распирало от утренних впечатлений, — обязательно сделала бы такой этюд. За рулем мотоцикла сидит охотник в болотных сапогах. Позади, впритирку, второй охотник. За спиной у него два ружья, — она сделала размашистый перекрестный жест и тут же потешно изобразила пассажира, сидящего на багажнике. — А в коляске по-барски восседает лайка. Она полна собственного достоинства. Ей уступили лучшее место: Сегодня она — самая главная. Лайка полна нетерпения и, если бы умела говорить, сказала бы: «Когда же окончится вся эта предотъездная возня и мы помчимся навстречу ветру?!»