— Это чтобы волосы в еду не падали, а то не охота от братии удирать по Лавре, когда они захотят нам наши волосы из супа на место привязать. Я отец Анатолий, — представился один из поваров.
— Антон, — непривычно для себя смущаясь, назвался Тоха. — Меня вот..
— Тебя отец Василий привел. Ты не стесняйся, садись вот сюда, здесь чисто. Еда у нас вкусная, от души и с Богом приготовлена.
Отец Анатолий налил гостю знатную тарелку грибного супа, рядом тут же откуда-то нарисовалась ложка и кусок хлеба, а через минуту — еще и рыба в соусе и стакан чая.
— Кушай, кушай.
Илья растерялся. Как есть среди монахов? Стоило бы наверное перекреститься, но он никак не мог вспомнить, с какого плеча начинать. Наконец аппетитный запах вытеснил все размышления и он принялся усердно работать ложкой.
— Вкусно?
— Отменно! — честно признался Тоха. — Спасибо!
— Ну и хорошо. Ты на отца Василия не обижайся — он как истинный аскет тела давно не моет, ему тут выговор сделали, чтобы на кухне не крутился. С тех пор он только приведет кого-нибудь из понравившихся паломников — и во двор.
— Странный он немного, — признался Илья. В желудке появилось приятное чувство наполненности, но рыбу попробовать тоже очень хотелось.
— Щука по-монастырски, — похвалился Анатолий, усаживаясь рядом с гостем. — А отец Василий… Одни говорят — юродивый он, другие — что больной. Третьи называют его святым.
— А вы как думаете?
Анатолий пожал плечами.
— Не мне судить. Но ни пакостей, ни сплетен, ни похвальбы. Что ни попросишь — всегда помочь готов, как ни прислушаешься — молитву Иисусову творит. Так что одно знаю — монах он, отец Василий, нам всем у него еще поучиться надо. Не подложить рыбки?
— Нет, спасибо. Я наверное и этого не съем.
— Пришел к нам из белого духовенства, принял постриг. Рассказывал вроде, будто однажды увидел демонов и тогда решил уйти в монастырь. Такая вот история. Точно не будешь рыбки?..
Наевшись от пуза, Тоха неспешно вышел на крылечко трапезной. На ступеньках его ждал отец Василий.
— Сыт?
— Спасибо, наелся до отвала, вкусно все было.
— Вот и хорошо.
— А правда, будто вы…демонов видели?
Отец Василий энергично затряс головой.
— Сейчас расскажу тебе, все расскажу. Я знаю, многие думают, я сумасшедший, может и ты так думать будешь, но я расскажу тебе…
Он увел парня к лавочке, и потом долго что-то говорил, а Антон, уставившись на него своими по-детски чистыми глазами, слушал…
Живу с людьми и на отшибе все ж
Пекусь о многом, алчу одного
Отвсюду изгнан и повсюду вхож
Ф. Вийон
Он вошел в храм, поеживаясь. Ощущение, будто шагнул в открытое пламя.
Молодой статный батюшка задолго готовился к службе. Сияющий от радости Ангел Хранитель незримо помогал ему.
— Отче, я хотел бы…исповедаться.
Священник обернулся.
На него смотрел невысокий прихожанин самого обычного вида. Только глаза были какие-то жуткие. «Несчастье у человека…» — решил батюшка, и не задавая лишних вопросов, сказал:
— Хорошо. Подождите минутку, — и ушел в алтарь.
Демон осмотрелся. Чрезвычайно простая деревенская церквушка. Деревянный иконостас. Полтора десятка икон — но сколько Света!
Сделав несколько шагов, Элигор понял, что это предел.
Здесь он не мог пройти даже на середину храма.
От вида распятия и Евангелия ему стало нестерпимо жарко…Страшная дрожь прошла по его телу. Невыносимо…
Тонкое невидимое покрывало опустилось, накрыв аналой. У иконы Пресвятой Богородицы живые глаза. «Благодарю Тебя!» — сказал он про себя. Повернувшись чуть боком к аналою, демон произнес:
— Отче, давай так. Я расскажу тебе грехи мои, а ты скажешь, можешь ли разрешить их.
Он видел, что в углах и в окнах появляются отвратительные рожи мелких бесов. Алые лучи солнца падали на распятие.
Он понял — время истекло. Не успеет он выйти отсюда, как его возьмут.
В углу на несколько мгновений появилась высокая прекрасная фигура повелителя. Он что-то говорил своему герцогу, но слова не доходили сюда.
Элигор отвел глаза.
— Нет непрощаемых грехов, — сказал отец Василий.
— Ты сначала послушай. Очень давно я вознесся сердцем…
— Мы все гордецы, — вздохнул отче, с лаской глядя на своего странного прихожанина.
— Слушай дальше, слушай. Я подстрекал людей озлобляться друг на друга. Я убивал, и не считал убитых. Я вызывал гнев и развязывал кровавые сражения. Я помогал в поисках спрятанных или потерянных вещей, требуя в ответ кровавые услуги. Я противостоял Богу… — и демон рассказывал все дальше и дальше. Он описывал кровавые сражения и сексуальные оргии между женщинами, мужчинами, между детьми одного отца, он описывал насилие и беснование, он говорил, говорил….
Священник пошатывался, хватаясь рукой за аналой, чтобы не упасть.
— Остановитесь… — шептали его губы, — остановитесь… — он стиснул лоб ладонью, чтобы он не взорвался. — Я не верю вам… Это неслыханно… Проживи вы тысячу лет, вы не смогли бы совершить всего этого!
— Мне больше тысячи лет.
Отец Василий в изнеможении опустился на скамью.
— Кто ты? — проговорил он.
— Я — один из насельников преисподней, — ответил демон, принимая свой обычный вид.
Священник перекрестился.
— Невероятно…как ты посмел, как дерзнул прийти на исповедь?
— Говорят, милосердию Божию нет границ, и нет не прощаемых грехов.
